Когнитивное звено преступного поведения

Мотивация, планирование и исполнение преступления составляют механизм преступного поведения при совершении умышленных преступлений. У лиц с психическими аномалиями все три этапа этого механизма исследованы пока недостаточно и при их изучении целесообразно будет опираться на структуру патопсихологических синдромов.

Под принятием решения в психологии понимают волевой акт формирования последовательности действий, ведущих к достижению цели на основе преобразования исходной информации.

Основные этапы процесса принятия решения:

· информационная подготовка решения;

· процедура его принятия;

· выбор программы действий;

· прогнозирование изменений ситуации;

· прогнозирование возможных последствий своих действий.

В принятии решения участвуют различные уровни психического отражения – от познавательно-перцептивного до речемыслительного. Однако вопрос о том, каким образом нарушения восприятия, памяти, мышления, интеллекта, прогнозирования преломляются в механизме преступного поведения, ранее не рассматривался и впервые был поставлен в исследованиях Ю.М. Антоняна, В.В. Гульдана.

Существуют особенности принятия решения у лиц с психическими аномалиями. Рассмотрим некоторые из них.

Психопатия

Уже в первых работах, в которых психопатии были выделены в отдельную самостоятельную нозологическую единицу, содержатся сведения о нарушении интеллектуальной сферы. Е. Блейлер в своей работе, посвященной особенностям интеллекта психопатов, описал механизм так называемого относительного слабоумия. По мнению автора, «относительное слабоумие» проявляется в виде разрыва между приобретенными знаниями и практическим их применением. Это слабоумие является результатом неблагоприятного соотношения различных психических функций между собой. В качестве предполагаемого механизма «относительного слабоумия» Е. Блейлер считал нарушение соотношения между возможностями интеллекта и целями, которые ставит перед собой субъект под влиянием аффектов и влечений.

Для проверки этого предположения Ю.М. Антоняном и В.В. Гульданом было проведено экспериментальное исследование. 15 карточек методики исключения предметов, заключающейся в необходимости обобщить три изображенных предмета из четырех, исключив лишний, раскладываются на столе изображением вниз по порядку – от 1 до 15. Испытуемым говорилось, что с увеличением номера карточки трудность задания возрастает и предлагалось выбрать одну из карточек. Ограничивалось и время. После каждого задания давалась оценка. Оценки «верно» и «неверно» давались в соответствии со схемой эксперимента и могли не совпадать с истинным уровнем выполнения задания.

Результаты показали, что психопатические личности ставили себе более сложные задачи в условиях свободного выбора, чем здоровые люди в сходной ситуации.

По-разному действовала на здоровых и психопатических личностей оценка результатов их действий. Несоответствие притязаний оценке не приводило у психопатических личностей к перестройке действий, как у здоровых испытуемых, а вызывало аффективные реакции и неадекватные тактики поведения.

В 23% случаев у психопатических личностей отмечался «неадекватный по направлению» выбор заданий: более «легких» после успеха и более «трудных» после «неуспеха». Таким образом, аффективно обусловленные изменения поведения психопатических личностей определяются, прежде всего, особенностями выбора целей, нарушением звена регулятивной связи между уровнем притязаний, возможностями субъекта и предъявляемыми требованиями, т.е. нарушением регулятивной и прогностической функции мышления.

Таким образом, было получено экспериментальное подтверждение гипотезы Е. Блейлера об «относительном» и «аффективном» слабоумии психопатических личностей, заключающееся в выборе непосильных для возможностей собственного интеллекта задач и сбоях мышления под влиянием аффективных моментов. В сочетании с переоценкой собственной личности, недостаточного прогноза возможных последствий своих действий эти особенности мышления находят отражение в, казалось бы, тщательно продуманных преступлениях.

Данные литературы показали, что у психопатических личностей существует тесная избирательная связь между нарушением критичности к своим действиям и мотивами их деятельности.

У психопатических личностей истеровозбудимого типа нарушения критичности проявляются при актуализации мотива «восстановление уязвленного самолюбия».

У тормозимых психопатов нарушение критичности проявлялось при актуализации мотива сохранения личностной автономии с собственным привычным стереотипом действий в условиях внешней регламентации деятельности.

Нарушение критичности у психопатических личностей, проявляющееся в определенных ситуациях, чаще всего при актуализации мотивов психопатической самоактуализации, определяет особенности принятия решений и планирования преступлений в этих случаях.

Особое внимание уделяется в литературе способности психопатических личностей к учету прошлого опыта, обучению на собственных ошибках, планированию и предвидению. Прогнозирование будущего на основе прошлого опыта – важнейшее условие оптимальной организации человеческого поведения, в том числе и преступного.

Прогнозирование будущего дает возможность подготовиться к нему. И здесь наиболее существенным признаком является частота наступления каждого события в его прошлом опыте. На основе сведений о чередовании событий субъект создает внутреннюю модель вероятностной организации среды и предсказывает наступление определенных событий. Подготовку к действиям, которые надо совершить в предстоящей ситуации, прогнозируемой с определенной вероятностью на основе прошлого опыта субъекта, называют «преднастройка к движениям» (И.М. Фейнгенберг).

Для уточнения способности психопатических личностей к формированию опыта и его использованию для регуляции поведения проведена методика регистрации времени двигательной реакции при реагировании испытуемого на разновероятностные сигналы, появляющиеся в случайной последовательности. Сначала формировался опыт в установлении стабильной разницы во времени реакции на частые и редкие сигналы в соответствии с законом Хика. После установления этой разницы условия эксперимента варьировались. Различия между здоровыми и психопатическими личностями выявлялись в звене использования опыта для регуляции собственных действий. У психопатических личностей реагирование определялось непосредственным подчинением ситуации (а не знанием о статистической структуре сигналов), и в значительной степени подчинение ситуации определялось только последними предшествующими событиями, тогда как в норме использовался больший отрезок прошлого опыта.

По данным ТАТ, касающимся временной перспективы, в рассказах психопатических лиц категории прошлого и будущего встречаются менее чем в 15% рассказов, тогда как у здоровых – в 75% рассказов.

Типичные высказывания возбудимого психопата: «Я сначала ляпну, а потом уже думаю». «Когда начинаю думать, я сижу уже в тюрьме».

Для истерического психопата характерно следующее: «Я планирую, причем очень далеко. Мои прогнозы похожи на шахматы. Вообще, у меня нет таких целей, которых бы я не добивался. Единственное, что мне может помешать, – это тюрьма».

Характерной для этих испытуемых была определенная подмена понятий. В частности, под прогнозом они понимают поставленную цель, которую стараются достичь. Подмена понятий прогноза и цели носит, по-видимому, защитно-компенсаторный характер, является попыткой вытеснения, своеобразной маскировкой нарушений прогностической функции мышления.

Тормозимый психопат, когда начинает строить планы, получает результат хуже, чем в случае действий без предварительной программы. Полученные, казалось бы, парадоксальные данные, что именно предварительное обдумывание своих действий психопатическими личностями тормозимого круга является в какой-то мере дезадаптирующим фактором, ведущим к явному ухудшению результатов, находит свое подтверждение в материалах уголовных дел этих испытуемых. Их спланированные противоправные действия поражали своей вычурностью, недостаточной логичностью, неадекватностью прогноза возможных последствий.

Как у здоровых, так и у психопатических личностей принятие решения основывается на двух моментах: анализе ситуации и учете собственных возможностей. Выбор одного из возможных действий и предсказание ожидаемых результатов должны выводиться из логического анализа ситуации с учетом собственных возможностей. Длительность и стойкость компенсации в этой группе психопатических личностей зависит во многом от иерархии мотивов, сложившихся межличностных отношений, возможности реализации главных для них ведущих мотивов.

Для истеровозбудимых – это возможность доминирования над окружающими, лидерства в группировках, манипулирование их мнением и поведением.

Для шизоидных психопатов – это стремление к личностной автономии. Как правило, они завоевывают авторитет своей независимостью, эмоциональной холодностью, жестокостью.

Неустойчивые психопаты включаются в асоциальные группировки, находя в таком общении романтические аспекты.

По данным В.В. Гульдана и Ю.М. Антоняна, психопатов, которые включаются в трудовую жизнь и соблюдают правила режима, находясь в компенсированном состоянии, было значительно меньше. Это, в основном, психопаты тормозимого круга, которые отличаются исполнительностью, трудолюбием, избегают ссор и конфликтов.

Осужденные обеих групп стремятся произвести благоприятное впечатление, декларируя гиперсоциальные установки (более 70%). Здесь важно решить вопрос, насколько устойчивы эти установки, становится ли прошлый опыт фактором самоконтроля и регуляции поведения, так как вытеснение отрицательных аспектов содеянного ведет к неадекватной и идеализированной оценке, что нередко влечет за собой рецидив преступления.

В основе дефектов принятия решений лежат особенности собственно мыслительной деятельности, выбор в условиях неопределенности программ поведения на основе искаженных представлений о ситуации, о самих себе, о своих возможностях.

Особенности принятия решений больными олигофренией

Рассмотрим особенности принятия решений больными олигофренией.

Олигофрения – это врожденное слабоумие, главный признак которого – нарушение интеллекта и мышления.

Это заболевание характеризуется низким запасом сведений и знаний, неспособностью к обучению, бедным словарным запасом, недоразвитием понятийного, абстрактного мышления. Для лиц, больных олигофренией, характерен недостаток высших произвольных форм психической деятельности, таких как память, внимание, прогнозирование и планирование собственных действий.

С учетом психометрических показателей различают три степени психического недоразвития:

· идиотию – глубокая умственная отсталость;

· имбецильность – резко выраженная умственная отсталость;

· дебильность – легкое недоразвитие умственной деятельности.

По данным статистики, от 1% до 3% населения в странах СНГ страдают дебильностью. Эти люди способны выполнять простую, привычную работу, придерживаясь определенных стереотипов. Но при любом изменении ситуации их деятельность приобретает дезадаптивный характер.

У больных олигофренией В.М. Блейлер и И.В. Крук (1986) было проведено исследование самооценки относительно их способности к планированию своих действий, предвидению их возможных последствий. Испытуемые в большинстве случаев максимально высоко оценивали свои интеллектуальные способности, умение действовать обдуманно, проявляли способность к прогнозированию. Авторами была сделана попытка объективизации адекватности-неадекватности самооценки, а именно – ее проявлений в уровне притязаний при решении интеллектуальных задач. На основе результатов выполнения теста Равена подсчитывался специальный коэффициент, характеризующий отношение числа правильно выполненных заданий к общему числу выполненных заданий. Можно предположить, что, чем ближе значение этого коэффициента к 1, тем адекватнее уровень притязаний, тем больше возможности испытуемого соответствуют сложности задач, за решение которых он берется.

У психически здоровых испытуемых этот коэффициент, в среднем, был равен 0,9, что может свидетельствовать о продуманности действий, выборе оптимального темпа работы, самоконтроле. В группе больных олигофренией коэффициент оказался равным 0,31. Более двух третей заданий больными олигофренией выполнялись неправильно, бездумно и, несмотря на невозможность справиться с объективно сложными для них заданиями, они продолжали выполнение теста, по скорости опережая здоровых испытуемых. Половина больных олигофренией «выполнили» тест менее чем за 10 минут.

Психологическое исследование больных олигофренией в степени дебильности выявило, что интеллектуальный дефект лежит, прежде всего, в основе нарушений способности к формированию прошлого опыта, регуляции деятельности, прогнозирования своих действий, их возможных последствий. Неадекватная самооценка больных олигофренией, резко контрастирующая с объективными показателями, не является, в свою очередь, фактором самоконтроля, коррекции, регуляции поведения. Психологические исследования больных олигофренией в степени дебильности выявили у них нарушение:

· критических способностей;

· механизма принятия решений;

· планирования собственных действий.

В основе этих нарушений лежит интеллектуальный дефект. При исследовании познавательных процессов у олигофренов наиболее отчетливо выявляется слабость отвлеченного мышления, преобладание сугубо конкретных связей, не выходящих за пределы наглядных представлений. Эти особенности мышления больных олигофренией легко обнаруживаются в патопсихологическом эксперименте. При исследовании мышления испытуемые устанавливали различия между предметами в основном по внешним признакам и часто затруднялись определить их сходство.

Так, при выполнении известной методики «классификация предметов» (С.Я. Рубинштейн) вместо недоступного им образования понятийных групп («люди», «животные», «растения» и т.д.) испытуемые с олигофренией в степени дебильности объединяют, например, карточки с изображением человека, стола и чашки, называя группу: «человек сидит за столом и пьет чай». Неспособность к отвлеченному мышлению проявляется в буквальном понимании пословиц и метафорических выражений: «золотые руки» – «руки из золота, у статуи», «не плюй в колодец, пригодится воды напиться» – «я в колодец не плюю, вода будет грязная».

Конкретность мышления олигофренов, неспособность к установлению сложных причинно-следственных связей, к прогнозированию развития ситуации к установлению сложных причинно-следственных связей, к прогнозированию развития ситуации и возможных последствий собственных действий находят непосредственное отражение в когнитивном звене совершаемых ими преступных действий.

При этом интеллектуальную недостаточность нельзя отрывать от мотивационных и волевых расстройств больных олигофренией. По данным О.Г. Сыропятова, у 32% больных с легкой и выраженной степенью дебильности преступные действия связаны с реализацией корысти, мести, зависти. Собственная их инициатива в умышленных преступлениях, как правило, невысока. Инициаторами «спланированных» преступлений, в которых участвуют олигофрены, являются в большинстве случаев другие лица. Решающую роль здесь играют повышенная внушаемость и пассивная подчиняемость умственно отсталых перед авторитетными для них, а то и случайными лицами.

Криминогенность патопсихологического синдрома психического недоразвития в первую очередь связана с неспособностью больных олигофренией соотнести отвлеченные требования социальных норм поведения со своим конкретным поведением.

Особенности принятия решений больными шизофренией

Шизофрения – прогрессирующее психическое заболевание, проявляющееся в двух типах нарастающих расстройств психической деятельности:

продуктивных и негативных симптомах. К продуктивной психопатологической симптоматике относят не встречающиеся в нормальной психической деятельности следующие проявления: галлюцинации, бред, симптомы психического автоматизма, к негативной сиптоматике – признаки дефекта, изъяна, нанесенного личности болезнью. Последние заключаются, прежде всего, в нарастающих интровертированности, аутизме, влекущих нарушения межличностных отношений, а также в изменениях познавательных и эмоциональных процессов, их своеобразном расщеплении, послужившем для обозначения заболевания (А.В. Снежневский, 1969).

Клинические разновидности, формы и типы течения шизофрении чрезвычайно разнообразны. Это одно из самых распространенных психических заболеваний, на долю больных шизофренией приходится значительная часть общественно опасных и преступных действий, совершаемых лицами с психическими нарушениями. По данным эпидемиологических исследований, распространенность шизофрении составляет 9,61 на 1000 населения (Л.М. Шмаонова, Ю.И. Либерман, 1979). При этом число больных шизофренией с общественно опасными тенденциями составляет, по данным разных авторов, от 8 до 27,6% из общего числа больных, состоящих на диспансерном учете (В.М. Шумаков, 1975).

На первом месте среди общественно опасных действий больных шизофренией, совершенных не по психопатологическим механизмам, стоят посягательства на личную и государственную собственность (33,7%), на втором – хулиганские действия – (21,8%), на третьем – убийства и тяжкие телесные повреждения (19,7%) (А.Ф. Мохонько, И.К. Шубина, 1981).

Расстройства мышления, перцептивной деятельности относятся к главным симптомам шизофрении во всех ее клинических формах и типах течения. Основными признаками шизофренического мышления являются:

· нарушения целенаправленности, связанные с мотивационным обеспечением мыслительной деятельности при относительной сохранности формально-логических операций;

· неравномерность нарушений мышления – непредсказуемость проявлений расстроенного мышления; хорошо справляясь с рядом мыслительных задач, больной шизофренией допускает грубые ошибки суждений в аналогичных по сложности и содержанию заданиях;

· относительная сохранность суммы приобретенных знаний, способность к их простой репродукции;

· актуализация при решении мыслительных задач несущественных, «маловероятных» по прошлому опыту признаков предметов и понятий, отдаленных, случайных связей между объектами (Ю.Ф. Поляков, 1969);

· искажение процесса обобщения, разноплановость, патологический полисемантизм, резонерство, паралогичность.

В клинической и психологической литературе существует большое число концепций, пытающихся объяснить механизмы шизофренического мышления. Большинство авторов сходится в том, что в основе нарушений мышления при шизофрении лежат мотивационные расстройства. Наиболее характерной моделью трансформации мотивационной сферы при шизофрении, ведущей к патологическому восприятию и осмыслению событий внешнего мира, а также соответствующему поведению в нем, являются параноидные состояния. С развитием патологических состояний происходит кардинальная перестройка иерархии мотивов, деятельность теряет полимотивированный характер, начинаются изменения и распад ценностей внешнего мира. Теряют актуальность прежние интересы и увлечения, отмечается редукция познавательного мотива, направленного на внешний мир, и в то же время появляется повышенный интерес к своим внутренним ощущениям. Формирование ведущего патологического мотива приводит к тому, что деятельность больного приобретает особое содержание, и прежде всего оказывается затронутым смыслообразование и все события и факты приобретают для него особое значение.

В качестве примера шизофренического мышления считаем возможным привести нижеследующий текст письма, оставленный нам одной из больных:

«Прошу о предоставлении возможности заниматься научно-исследовательской работой, связанной с выявлением психофизических причин возникновения преступности и с разработкой способов их устранения, а также об осуществлении научного руководства в организации научно-медицинских исследований (при помощи медицинских приборов для измерения порогов световых ощущений сумеречного зрения и др.) над преступниками (всех существующих уголовных и других видов преступлений) с целью: осуществления экспериментальной проверки (на людях, уже совершавших те или иные виды преступлений) существования обнаруженных мною уже (в результате индивидуального изучения разнообразной научно-медицинской литературы, а также древних источников информации о свойствах человеческого организма) основных (современной науке неизвестных) объективных (т.е.: световых волн диапазона длин сумеречного зрения, но не всех, а некоторых из них) и субъективных (т.е. порогов световых ощущений к этим длинам ев: в. сум. зр.) психофизических причин, толкающих людей (при условии совпадения объективных с субъективными – потому что совершение человеком преступлений является осуществленим действия, а действие всему дает свет) на те или иные (конкретные) виды уголовных и др. преступлений, т.е.: на каждый из существующих видов преступлений человек должен наталкиваться световой волной какой-то одной конкретной длины. (например: на убийство – св. волной одной длины; на кражу – св. волной другой длины; и т.д.)

Какая же именно конкретная длина св. волны на какой именно вид преступления должна наталкивать людей, можно будет установить (или определить) точно только при условии организации, исследований порогов световых ощущений сумеречного зрения у преступников, уже совершивших преступления всех существующих видов, у которых должно наблюдаться наличие показателя чувствительности (или порогов св. ощущений) именно к тем конкретным длинам которые и должны являться причиною, толкнувшею этих людей на уже совершенные ими те или иные виды преступлений (например: у всех. убийц должно наблюдаться наличие показателей чувствительности к какой-то одной конкретной длине св. в. сум. зр» которая и должна являться причиной, толкнувшей этих людей на убийство; у всех воров должно наблюдаться наличие показателя чувствительности к какой-то другой конкретной длине, которая и должна являться причиною, толкнувшею этих людей на воровство; и т.д.).

Если при осуществлении экспериментальной проверки на преступниках действительно окажется, что у них будет наблюдаться наличие показателей чувствительности к строго определенным (или конкретным) длинам световых волн сумеречного зрения, значит.

Наиболее существенную роль в когнитивном звене механизма преступных действий у больных шизофренией играют нестандартность, парадоксальность мышления, предпочтительная актуализация необычных свойств предметов и понятий, паралогичность рассуждении. В сочетании с эмоциональной холодностью, жестокостью эти особенности и нарушения мышления определяют особый рисунок общественно опасных, в том числе преступных, действий.

В последние годы в судебно-психиатрической литературе все чаще обсуждается вопрос о возможности признания вменяемыми некоторых больных шизофренией. По данным ведущих судебных психиатров, при экспертной оценке в таких случаях правомочно признание этих лиц вменяемыми, так как в связи с отсутствием признаков юридического критерия невменяемости (нарушений мышления и эмоционально-волевой сферы) отсутствует и формула невменяемости (Г.В. Морозов, И.Н. Боброва и др., 1977).

Из этого следует, что криминология и судебная патопсихология сталкиваются с новым для себя явлением – преступным поведением больных шизофренией. Причем нестандартность, парадоксальность мышления, паралогичность рассуждении в сочетании с эмоциональной холодностью определяют особый рисунок общественно опасных и преступных действий этих лиц.

В большинстве известных криминологических, антропологических, социологических и психологических работ насилие, агрессия и жестокость рассматриваются в рамках теории агрессии (агрессиологии) и теории насилия (вайленсиологии) почти как синонимы, и лишь в отдельных исследованиях предполагается их самостоятельное значение.

В юридической психологии понятие жестокости применяется для:

· обозначения особо брутальных (грубых) способов совершения преступления;

· обозначения определенных свойств характера преступника;

· комплексного обозначения всех объективных и субъективных факторов преступления, включая его последствия для общества в целом.

Выделяют жестокость преднамеренную и непроизвольную, реализующуюся в определенных действиях, вербальном поведении (причинении мучений словами) или в воображении – в патологическом фантазировании, оперирующем образами истязаний, мучений людей или животных.

Жестокость может быть сознательной и неосознанной. Жестокость может проявляться в отношении людей и животных, причем известны случаи расщепления (жестокость к людям и сентиментальность к животным). Жестоким может быть действие, совершенное по разным мотивам, и бездействие, например неспособность добить раненое животное.

Жестокость может быть законопослушна, то есть связана с социально санкционированным поведением (забой скота).

Жестокость – как личностная черта – это стремление к причинению страданий, мучений людям или животным, выражающееся в действиях, бездействии, словах, а также фантазировании соответствующего содержания (В.В. Гульдан и Ю.М. Антонян).

Могут быть следующие проявления жестокости:

· преднамеренные;

· импульсивные (непреднамеренные);

· по мотивации – сознательные или неосознанные;

· официально санкционированные или преступные.

Жестокость сохраняет личностный смысл только тогда, когда в поведении она направлена на причинение страданий и мучений ради страданий и мучений самих. В уголовном кодексе Украины предусмотрена ст. 107 за совершение насильственных действий, причинивших физическую боль, и носящие характер истязания. Такие действия наказываются лишением свободы на срок до трех лет.

Психологические свойства и черты личности, способствующие проявлению жестокости:

· эмоциональная или интеллектуальная неспособность к сопереживанию;

· эгоцентризм;

· эмоциональная холодность;

· интеллектуальная тупость;

· фанатизм;

· схваченность доминирующей идеей;

· внушаемость;

· гипертимность;

· маниакальный аффект или глубокая депрессия;

· профессиональные деформации.

Достаточно часто особой жестокостью сопровождаются аффективные преступления (убийства из-за ревности), когда у преступника к жертве имелось сверхценное отношение, преодолеть которое он мог только уничтожив объект этого своего отношения.

Объективно жестокость может быть функциональной: массовые забои скота, отлов и уничтожение бездомных животных, исполнение высшей меры наказания. Здесь жестокость часто не является особой личностной чертой, а носит отчужденный, с обилием защитных мотивировок, характер. Более того, в экстремальных случаях (война) приказ, обстоятельства заставляют совершать жестокие действия нежестких людей.

В этнографических исследованиях можно обнаружить данные о мотивах ритуального жестокого поведения, направленного на сплочение группы. Ритуальные убийства, клятвы кровью и т.д. парадоксальным образом не разобщают, а связывают их участников. В этом отношении характерны детские игры, включающие элементы жестокого обращения с животными. Жестокость, связанная с познавательным мотивом, может варьировать от поведения ребенка, отрывающего крылья бабочке, до профессиональной деятельности ученого, ставящего острые опыты на животных.

Садистическая жестокость. Таким образом, реализуется извращенное половое влечение. Эти действия могут быть насильственными, а могут реализоваться и в «гармоничной» садомазохистской паре. Несексуальное садистское поведение, по мнению Э. Фромма, проявляется в том, чтобы найти беспомощное и беззащитное существо (человека или животное) и доставить ему физические страдания вплоть до лишения его жизни. Одно из широко распространенных проявлений несексуального садизма – жестокое обращение с детьми. За рубежом эта проблема была достаточно хорошо исследована, в отличие от нашей страны. Наиболее точные данные представлены в работе D.G. Gill (1970). Детей, которые стали жертвами насилия, он делит на несколько возрастных групп: первая – от года до двух лет; вторая – от трех до девяти (число случаев удваивается); третья группа – с девяти до пятнадцати (частота снова понижается, пока не достигает исходного уровня, а после шестнадцати лет постепенно совсем исчезает). Это означает, что в наиболее интенсивной форме садизм проявляется тогда, когда ребенок еще беззащитен, но уже начинает проявлять свою волю и противодействует желанию взрослого полностью подчинить его себе.

Э. Фромм выделяет как отдельную форму психический садизм, проявляющийся в желании унизить другого человека с помощью слов. Множество примеров такого садизма можно встретить в человеческих отношениях: начальник – подчиненный, родители – дети, учителя – ученики и т.д. Психический садизм имеет много способов маскировки и достигает особого эффекта, если оскорбление совершается в присутствии других людей.

Одним из самых ярких исторических примеров как психического, так и физического садизма была личность Сталина. Особенно изощренная форма садизма состояла в том, что у Сталина была привычка арестовывать жен высших советских и партийных работников и затем отсылать их в трудовые лагеря, в то время как мужья продолжали работать на систему, не смея даже просить об освобождении своих жен.

Существуют отличия убийств, связанных с реализацией жестокости как личностной черты, от других особо жестоких, но совершенных по другим мотивам:

· причинение мучения жертве является самостоятельной целью преступных действий;

· убийства тщательно спланированы;

· убийства осуществляются с применением специально изготовленных или подобранных орудий.

Жестокость нельзя списать на патологию психики. С помощью специально разработанной программы было изучено 500 уголовных дел об убийствах, совершенных с особой жестокостью. Одной из задач исследования было сравнительное изучение особенностей совершения убийств с особой жестокостью психически здоровыми и лицами с психическими аномалиями, но вменяемых (психопатия, хронический алкоголизм, органические заболевания головного мозга, олигофрения).

Результаты показали, что более половины верифицированных психиатрами убийств с особой жестокостью совершили психически здоровые люди.

В качестве мощного прорыва вперед в решении проблемы оценки агрессии можно рассматривать фромовскую модель структуры агрессии. В ней предполагается различать два вида агрессии: доброкачественную и злокачественную. Доброкачественная агрессия является биологически адаптивной, способствует поддержанию жизни и связана с защитой от нападения или угрозы, то есть не сопряжена с защитой витальных интересов. В основе этой классификации лежит функциональный подход, который связан с дифференцирующим критерием: необходимо (полезно) – не нужно (вредно).

Для лиц с психическими аномалиями агрессивность характерна в силу их повышенной тревожности, бессознательной неуверенности в своем социальном и биологическом статусе, постоянного состояния ощущения угрозы. Наиболее часто для выявления агрессивности используются проективные методики – ТАТ, тест Роршаха, тест Розенцвейга.

Наиболее сложная проблема интерпретации результатов проективных методик – это установление связи между продукцией испытуемых, полученной в опыте, и их реальным поведением.

С целью проверки, можно ли считать повышение числа вербальных ответов, содержащих агрессию, признаком агрессивности субъекта, было проведено исследование с ТАТ (Ю.М. Антонян, В.В. Гульдан, 1991).

Результаты показали, что у психопатических личностей, совершивших тяжкие насильственные преступления, на трех выделенных таблицах ТАТ агрессивные элементы картин полностью игнорировались, отмечалась тенденция к построению «гиперсоцильных» сюжетов, резко контрастирующих с реальным поведением испытуемых.

Это можно объяснить активизацией защитных механизмов личности по типу «перцептивной защиты», ограждающей личность от возрастания уровня тревоги. Таким образом, увеличение числа агрессивных сюжетов в рассказах ТАТ вовсе не свидетельствует о проявлениях агрессии в антисоциальных формах в реальном поведении, тогда как «гиперсоциальность» рассказов может быть следствием реакции личности на криминальный опыт и ситуацию исследования.

Из этого следует, что проективные методики можно использовать при выявлении личностных факторов, способствующих совершению противоправных действий (с учетом защитного поведения личности), а также то, что агрессивность как личностная черта не является обязательным признаком психопатии, определяющим поведение психопатической личности.

В настоящее время высказывается мнение, что все формы наказания (в том числе и определенные законодательно) есть проявление злокачественной агрессии (Э. Фромм, 1984). Однако, по мнению А.А. Реан, адекватное наказание есть фактор ориентирующий, а не дезориентирующий личность. Правовое наказание (без которого невозможно правовое регулирование), дополнительно к этому, является доказательством, фактором обеспечения стабильности общества и безопасности его граждан. Потенциальная возможность наказания, выполняя ориентирующую функцию, играет роль превентивного механизма контрнормативного, асоциального поведения личности, в том числе предупреждает проявление злокачественной агрессии. Предвидение правовых мер не может не воздействовать на индивидуальное сознание и требует от человека более внимательно относиться к последствиям своих поступков, отсутствие же правовой идеи наказания ослабляет это внимание. Необходимость отчета, как показывают экспериментальные данные, повышая индивидуальную ответственность личности, снижает проявление агрессивности даже в групповых формах агрессии.