Предмет, задачи и структура юридической психологии

Согласованность – степень уникальности действия с точки зрения принятых в обществе норм поведения. Низкая согласованность отражает уникальность данного поведения, а высокая говорит о том, что данное действие является общим для большинства людей в данной ситуации. Стабильность поведения подчеркивает степень изменчивости во времени реакций данного человека в подобных ситуациях. Высокая стабильность приписывается тогда, когда человек в большинстве случаев ведет себя также, низкая свидетельствует о том, что данное действие уникально для человека в подобных обстоятельствах во времени (только сегодня!). Различие определяет степень уникальности данного действия по отношению к данному объекту. Низкое различие предполагает, что человек ведет себя также и в других подобных ситуациях. Высокое различие предполагает уникальность сочетания реакции и ситуации.

Схема Келли «работает» следующим образом. Различные сочетания высоких или низких значений факторов определяет отнесение причины поступка либо к личностным особенностям (личностная атрибуция), либо к особенностям объекта (стимульная атрибуция), либо к особенностям ситуации (обстоятельственная атрибуция) (пример – недисциплинированный пешеход, с. 76-77).

Между тем далеко не всегда в нашем распоряжении есть вся необходимая информация и время для ее анализа. Исследователи каузальной атрибуции предполагают существование двух классов причин, которые приводят к отклонениям реальной каузальной атрибуции от «идеальных» моделей. Во-первых, это различия в имеющейся информации и перспективе наблюдения и, во-вторых, это мотивационные различия. В жизни получается, что атрибуция каждый раз проводится таким образом, чтобы ее результаты не противоречили представлениям о себе и собственной самооценке. И все-таки, несмотря на множество разнообразных «ошибок атрибуции», можно определить ситуации, в которых приписывание причин действиям другого и своим выглядит более органично, чем во всех остальных. Целый ряд исследований показывает, что необходимость в каузальной атрибуции в социальной перцепции имеет место в тех ситуациях, в которых возникают неожиданные преграды, трудности на пути социального взаимодействия или совместной деятельности. Причинно-следственные объяснения оказываются как бы общим, всем понятным языком, применяемым в целях регуляции взаимодействия, общения людей, совместной деятельности. Причем, чем большие затруднения встречаются нам при взаимодействии, тем более серьезно мы подходим к поиску причин всех затруднений, и тем более тщательно этот поиск будет осуществляться, т.е. тем больше он будет напоминать те теоретические модели, которые были рассмотрены. Очень важно, что знание закономерностей и «ошибок» каузальной атрибуции помогает сделать ее более эффективным орудием для налаживания взаимодействия.

Итак, вернемся к рассмотрению второго этапа. Здесь задача заключается в выявлении в реконструированной внешней стороне деятельности преступника составляющих "индивидуального действия". На этот счет существуют три правила.

iправило выявления "индивидуального действия" на основе установления индивидуальных различий. Начинать надо с оценки степени соответствия реконструированного действия действиям других людей. Чем меньше согласуется действие человека с действиями большинства людей в той же ситуации, тем в большей степени оно обусловлено личностными факторами.

iправило выявления "индивидуального действия" на основе установления стабильности действия по отношению к ситуациям. Следует оценивать степень соответствия данного действия действиям того же человека в других ситуациях. Чем однотипнее действует человек в различных ситуациях, тем сильнее его поведение обусловлено личностными факторами.

iправило выявления "индивидуального действия" на основе установления стабильности действия во времени. Важна оценка степени соответствия реконструированного действия действиям того же человека в аналогичных ситуациях в прошлом. Чем заметнее человек при повторных ситуациях меняет свое поведение, тем в большей степени оно детерминировано личностными факторами (при условии, что на ситуацию не влияют дополнительные внешние обстоятельства).

Собственно третий этап – это психологическая интерпретация выявленного «индивидуального действия». Здесь психологические приемы следующие:

iправило объяснения причин «индивидуального действия» «сильной стороной» личности, предопределившей выбор данного действия среди возможных других (направленность, социально-психологические особенности поведения, характерологические качества, психические свойства и процессы, операциональные характеристики, особенности сексуальной сферы, биопсихические свойства) . Оцениваются действия преступника в контексте указанных личностных параметров (необходимо связать установленные особенности в действиях преступника с какими-либо его параметрами, способными объяснить эти действия).

iправило объяснения причин «индивидуального действия» «операциональным смыслом», предопределившим выбор этого действия среди возможных других.

iправило объяснения причин «индивидуального действия» механизмом маскировки «слабых сторон – позиций» преступника.

Установление психологического (субъективного) содержания действий преступника, а также прояснение лежащих за ними побуждений позволяют аргументировано выдвинуть версию о признаках лица, совершившего преступление. В то же время существует риск получения искаженных результатов в силу, например, привычных, стереотипных суждений, используемых следователем. Поэтому можно обозначить ряд общих правил анализа материалов уголовного дела:

-отказ от преждевременных обобщений и выводов;

-вариативность предположений;

-многократность наблюдений;

-контроль с помощью других методов исследования;

-выявление противоречий в логике действий преступника;

-системность (реконструкция тем успешнее, чем больше информации о взаимосвязях между всеми элементами события).

Описанный вариант аналитико-психологического подхода, по существу, наиболее применим к серийным преступлениям, когда «индивидуальное действие» легче всего обнаруживается в противоречиях с другими случаями при их сопоставлении. Поэтому на практике рекомендуется использование наиболее полного сочетания указанных двух подходов, статистического и аналитико-психологического. Существуют специальные программы поиска следов, рекомендуемые Генеральной прокуратурой и МВД. Кроме того, крайне важно, чтобы прежде была сформирована внутренняя психологическая установка на поиск определенных психологических следов.

Психология обвиняемого. Следователю, вступающему во взаимодействие с проходящими по делу лицами, предстоит адекватно отразить позиции и реальную информированность лиц и создать психологические предпосылки для информационного общения. Для успешного осуществления предварительного следствия необходимо хорошо ориентироваться в личностных особенностях проходящих по делу лиц, особенно обвиняемого и подозреваемого.

Обвиняемый – наиболее информированный и психологически сложный источник доказательств. Психологическое изучение личности обвиняемого включает в себя исследование его внутреннего мира: потребностей, побуждений, лежащих в основе поступков (мотивов поведения), общей структуры и отдельных черт характера, эмоционально-волевой сферы, способностей, индивидуальных особенностей интеллектуальной деятельности. Разумеется, в рамках уголовного процесса могут и должны изучаться не все психологические особенности обвиняемого, но только имеющие принципиальное значение для уголовного дела и выделяемые по двум основным критериям: содержанию уголовного дела и ситуации расследования. Формальных границ изучения психологии личности обвиняемого установить нельзя. Чем шире осведомленность следователя, тем более эффективна и гибка следственная тактика, тем более точны и результативны приемы и методы работы с ним.

Приемы изучения следователем психологии обвиняемых:

-анализ следов преступления (способ, место, время);

-целенаправленное и организованное наблюдение (личные рабочие материалы(!));

-метод обобщения независимых характеристик;

-изучение жизненного пути;

-использование специальных познаний для изучения психологии обвиняемого (СПЭ индивидуально-психологических особенностей обвиняемого (подозреваемого), психолог как специалист).

Обязательное условие контакта между следователем и обвиняемым – понятность происходящего обвиняемому. Страх, который по той или иной причине вселяют отдельным людям органы следствия, является наибольшей помехой для выяснения истины. Страх лежит в основе большинства мотивов ложных показаний. Именно поэтому запрещаются всякие угрозы и иные подобные меры, требуется разъяснение и обеспечение участникам процесса (особенно обвиняемому) их прав и законных интересов. Анализ следственных и судебных ошибок, обусловленных самооговором, обнаруживает их несомненную связь с нарушением процессуальных правил, невыполнением следствием своих обязанностей или некачественным, тактически неправильным их выполнением.

В зависимости от обстоятельств у обвиняемого могут возникнуть две различные стратегии поведения, связанные или со стремлением избежать суда и наказания, или с осознанием неизбежности суда (и даже его необходимости в случае глубокого раскаяния). Первая из указанных стратегий характеризуется формированием так называемой «защитной доминанты». «Защитная доминанта» противодействующих расследованию лиц (кроме обвиняемого, подозреваемого, ими могут быть и свидетели, и даже потерпевшие) – основной психический феномен, ориентация в котором особенно существенна для тактики расследования. Защитная доминанта обвиняемого определяет направленность его психической деятельности, повышенную чувствительность ко всему тому, что охраняется сложившимися защитными позициями. Но в этом и основная слабость доминанты, которая невольно продуцирует так называемые «улики поведения».

Важно четко усвоить, что как отрицание, так и признание вины может быть обусловлено совершенно разными мотивами. Например, при отрицании вины наиболее распространенными и доминирующими мотивами являются боязнь ответственности, наказания и желание предотвратить его возможные последствия для себя и своих близких. Но с таким же успехом это могут быть мотивы круговой поруки, следствие подкупа или расчета, надежды на опровержение доказательств или просто неприязнь к данному, допрашивающему следователю. То же можно сказать о признаниях, как искренних, так и ложных.

Человек осуждает себя лишь в тех случаях, когда переходит границы собственных поведенческих принципов. Для преступника, как правило, социальные нормы не представляют ценности, но, сохраняя ценность своего «я-образа», он остается чувствительным в отношении собственной системы ценностей, тех своих качеств, которые он ценит. Это может представлять, в свою очередь, практический интерес для следователя. Но вообще о правомерных способах психического воздействия мы будем говорить далее.

Психология потерпевшего изучает факторы формирования личности потерпевшего, поведение до совершения преступления, в момент совершения преступления и после совершения преступления, а также разрабатывает практические рекомендации, касающиеся допроса потерпевшего и воспитания у людей морально-волевых качеств, которые явились бы достаточной защитой от преступного посягательства.

От потерпевшего следователь, как правило, получает наиболее криминалистически значимую информацию: где, когда, каким образом, какими орудиями и средствами, кто, каковы возможные источники криминалистической информации. Это материал для понимания мотивов совершения преступления и механизма его совершения.

При изучении преступления на уровне индивидуального преступного поведения потерпевший представляет интерес также в той мере, в которой его поведение вписывается в событие преступления и несет в себе заряд криминогенности. Чем значительнее роль поведения потерпевшего в происхождении преступления, тем менее интенсивна антисоциальная ориентация личности преступника.

Понятие «потерпевший» следует разводить с понятием «жертва». Если первое – понятие уголовно-процессуальное, то второе – виктимологическое. Эти понятия могут не совпадать между собой, при этом второе – понятие более широкое и составляет предмет виктимологии – науки о жертве. Еще Франк Л.В. определил, что «виктимность отдельного лица есть… не что иное, как реализованная преступным актом «предрасположенность», вернее способность стать при определенных обстоятельствах жертвой преступления или, другими словами, неспособность избежать опасности там, где она объективно была предотвратима».

С определенной долей условности принято выделять психологические аспекты виктимности (специальную виктимность) и виктимность общую, связанную с полом, возрастом, социальной ролью и социальным статусом жертвы.

Несколько слов об истории. Рождение виктимологии принято связывать с именем немецкого ученого Ганса фон Хентинга, который выдвинул идею о существовании зависимостей между определенной категорией преступников и определенным типом жертвы. В 1958 г. вышла работа М.Е. Вольфганга «Типы убийств». В 1967 г. крупный израильский ученый Менашем Амир изучил ситуации, возникающие при изнасилованиях. Его работа «Типы изнасилований» (1971 г.) стала классической в этой области. В нашей стране широко известна работа Д.В. Ривман «Виктимология».

М.Амир ввел понятие «способствующее поведение», которое может выступать в двух видах: либо как «необоснованное доверие», когда потерпевшая соглашается пить вино, гулять с малознакомым и т.п., либо в виде «оплошности» - глупой и неосторожной поспешности, недостаточно сильного сопротивления домогательствам. Вместе с тем, не существует единого для всех представления о том, какое поведение можно назвать «способствующим». В США в 60-ые гг. концепция Амира была доведена до абсурда: к способствованию стали относить, например, броскую манеру в одежде, незакрытую вовремя входную дверь, те случаи, когда женщина доверчиво села в попутную машину с незнакомым мужчиной и т.д. и т.п. Все это служило снижению вины преступника за счет «вины» жертвы. Развитие этой теории привело к резкой критике, сводимой к тому, что таким образом узаконивается мужская агрессивность и сужается сфера сексуального самоопределения женщины, ее половая свобода.

Проведенные исследования, в том числе и психологические, показали, что многие жертвы изнасилований, особенно несовершеннолетние, не понимали того, что своим поведением провоцировали мужчину на половое домогательство или каким-либо иным образом облегчали совершение преступления. В отдельных случаях использовалось беспомощное состояние жертвы, не понимающей характера и социальную значимость предкриминальной ситуации. Наше современное законодательство, как вы знаете, опирается именно на эти два критерия в определении потерпевших по изнасилованиям: беспомощное состояние (Þ неспособность оказывать сопротивление) и способность осознавать происходящее.

В ряде случаев при первом допросе состояние крайнего психического напряжения потерпевшего ограничивает его мнемические возможности. При повторном же допросе события могут быть воспроизведены более полно (явление реминисценции; от лат. - припоминание). Взаимодействие следователя с потерпевшим должно строиться с учетом состояния потерпевшего как лица пострадавшего, перенесшего психическую травму, ищущего защиту у правосудия. Малейшая невнимательность, подозрительность следователя остро переживается потерпевшим, усиливает его отрицательно-эмоциональное состояние.

Психология свидетеля. Особенностью поведения свидетелей в предварительном следствии (и на суде) является их процессуально регламентированная обязанность давать показания, имеющие значение для раскрытия и расследования преступлений. Вопрос о психологии свидетеля, по существу, представляет собой вопрос о психологии свидетельских показаний.

Из всех вопросов судебной психологии самый первый, который привлек пристальное внимание ученых – это именно вопрос свидетельских показаний: как формируется информация в памяти очевидцев, каковы надежные приемы получения, проверки и оценки свидетельских показаний. Таковы основные аспекты этой проблемы.

Впервые эксперименты по исследованию свидетельских показаний были проведены в 1902 г. В. Штерном в Германии. В сотрудничестве с Г. Гроссом он в1903-1906 гг. издавал журнал «Доклады по психологии показаний».

В чем состояли его эксперименты? Двум группам студентов (33 человека) и учащимся (14 человек) демонстрировались художественные полотна в черно-белом и цветном исполнении. В первых опытах это были три картины. На одной был изображен переезд художника с одной квартиры на другую. На второй картине был изображен старик, кормящий мальчика. Третья картина изображала семейство зайцев в костюмах.

Картина демонстрировалась на три четверти минуты с установкой на произвольное запоминание. После чего отбирались показания: сразу по окончании экспозиции, через пять дней, через неделю, две и три недели.

Условия для запоминания, конечно, здесь были гораздо благоприятнее, чем те, которые имеют место в реальных условиях. Запоминание было преднамеренным. Были не быстро развертывающиеся сцены, а неподвижные картины. Испытуемым заранее было известно, что их будут опрашивать. И, наконец, первое воспроизведение имело место сейчас же после запечатления, чего не бывает, когда мы имеем дело со свидетельскими показаниями. Тем не менее процент ошибок первичных показаний составил 5%, в последующих в среднем 10%. Из всех 99 целостных показаний только одно оказалось безошибочным, т.е. 1%. Это позволило Штерну заявить, что «верное показание является только исключением, а ошибочное и ложное – правилом».

Было обнаружено, что свободный связный рассказ свидетеля дает значительно меньший процент ошибочности, чем ответы на вопросы (5% против 30%). Штерн выделил шесть типов наводящих вопросов, в зависимости от степени содержащегося в них элемента внушения:

— к первому типу относятся вопросы, наиболее свободные от внушения, - простые вопросы, начинающиеся словами: который, кто, где, почему и т.п. Сама формулировка ответа целиком возлагается на отвечающего.

—при вопросах второго типа свидетелю предоставляется право выбора между двумя ответами (альтернативные вопросы): «да» или «нет».

—третий тип заключает в себе разделительный вопрос «или, или».

—четвертый тип вопросов, предоставляя выбор между двумя ответами, указывает, однако, в каждом данном случае на предпочтительность одного из них, либо положительного, либо отрицательного. Это т.н. вопросы косвенного внушения. Например, «разве на картинке изображен шкаф?» или «не изображен ли шкаф на картинке?».

—пятый тип – это неполные разделительные вопросы, уже являющиеся прямым внушением. Например, «какого цвета было платье на женщине, красное или синее?».

—наконец, шестой тип вопросов, обладающий наибольшей силой внушения, - это ложные предполагающие вопросы. Они рассчитаны на эффект т.н. ловушки, чтобы сбить с толку допрашиваемое лицо. Например, «какого цвета было платье у женщины, стоявшей налево?», хотя в действительности никакой женщины не было. Разумеется, этот тип однозначно неправомерен.

Обнаружилось еще одно такое важное обстоятельство: внушающее действие всякого вопроса усиливается, если мы сначала задаем внушающий вопрос, наталкивающий на верный ответ, а затем такой же по типу внушающий вопрос, наталкивающий на ложный ответ. Например, «был ли в комнате шкаф?» (на самом деле он был в комнате), а затем вопрос «был ли там стол?» (но стола на самом деле не было). Во многих случаях испытуемый на второй вопрос ответит «да».

Общий результат экспериментов Штерна выглядел так. Если у испытуемого есть намерение запомнить воспринимаемое, и если мы его опрашиваем сейчас же после восприятия, то показания все же содержат заметный процент ошибок. Этот процент увеличивается, если между восприятием и показанием протекло несколько дней. Среди показаний, в которых испытуемые были уверены, все же имеется значительный процент ошибок.

Впечатление от экспериментов Штерна было ошеломляющим. Свидетельские показания были полностью дискредитированы в глазах научного мира главным выводом: их использование в судопроизводстве недопустимо, поскольку в них очень высока вероятность непроизвольных ошибок, искажений. В России также появилось много сторонников этих взглядов, но и прозвучала резкая критика. Такие видные отечественные юристы как А.Ф. Кони, Е.М. Кулишер и др. считали, что свидетельские показания могут успешно использоваться в правосудии, но они должны психологически анализироваться, подвергаться определенной оценке. В своем издании «Память и внимание» Кони задает главный вопрос: одно ли и то же воспринимать картинку с изображением спокойно-бесцветной жизни или быть свидетелем обстоятельства, связанного с необычным деянием, нарушающим мирное течение жизни, зная важность и возможное последствия своих слов при дознании? Из сегодняшней научной психологии мы знаем, что непроизвольный, эмоционально насыщенный материал запоминается лучше и дольше. Однако, каков же главный минус экспериментов Штерна? (вопрос аудитории; ответ – нерепрезентативность).

Рассмотрим другие эксперименты.

Однажды на занятиях по уголовному праву у известного криминалиста профессора Листа разыгралась трагическая сцена. Один из присутствовавших, оскорбленный резким замечанием товарища, бросился на него с угрожающими словами и сжатыми кулаками; оскорбитель вытащил из кармана револьвер и направил его на нападавшего; профессор схватил его за руку, и выстрел удалось предотвратить…

Этот случай разбирался в университетском суде. Свидетелей было 14 человек. После того как опрос был окончен, профессор заявил, что все случившееся было инсценировкой.

Последующее сопоставление показаний выявило следующее. Если мы каждое утверждение или отрицание свидетеля будем называть показанием, то оказывается, что процент ложных показаний у одного человека колеблется от 20 до 80%. Обратите внимание, что свидетели были студенты, специализирующиеся по уголовному праву. Тем ни менее. Только три человека из 14 сделали меньше 50% ошибок. Если взять основную часть события, самую бурную, то процент ошибок еще больше и колеблется от 40 до 114. Эти 114% означают, что свидетель прибавил еще от себя ложной информации.

Примерно такой же эксперимент провел один психолог, который занимался вопросами юридической психологии. За четверть часа до окончания лекции профессора Липмана кто-то постучал в дверь. Вошла дама и стала что-то говорить шепотом профессору. Липман ответил ей, что ему сейчас некогда и попросил подождать. Дама взяла с кафедры книжку, села на стул и стала читать. Через некоторое время она встала и ушла, унеся с собой книгу.

Студенты, специализировавшиеся по административному праву, сочли это за естественное событие. На самом деле это была инсценировка, после которой был произведен опрос всех присутствующих. Процент верных показаний оказался равен 67, процент ошибочных 33. В сравнении с предыдущим экспериментом процент ошибочности ниже за счет более медленного темпа протекания события и содержания меньшего количества важных деталей. Самым интересным в показаниях оказалось то, что только двое из 16 свидетелей ответили правильно, указав на книгу, унесенную дамой. Остальные ответили, что дама ничего не взяла.

Впоследствии было сделано еще несколько подобных экспериментов. Общий итог, к которому они все привели, таков: при непроизвольном запоминании в условиях, очень близких к тем, в которых находится свидетель какого-либо преступления, не только объем показаний, но и правильность их оказываются в большинстве случаев очень малыми. Кроме того, как писал еще Бентам: «некоторые факты – и таково большинство наблюдаемых нами – до того незначительны, что они способны испариться из чьей бы то ни было памяти через минуту после того, как они были восприняты». А еще ведь немалое значение имеет степень освещения, отдаленность предмета наблюдения, положение предмета и т.д.

В 20-ых гг. ХХ века юристы и психологи несколько изменили недоверчивое отношение к показаниям свидетелей и задались вопросом: под воздействием каких факторов происходит трансформация воспринятой информации и, соответственно, какова система тактических средств получения максимальной правдивости в свидетельских показаниях? В нашей стране только после 60-ых гг. появились серьезные экспериментальные исследования в данном направлении, одно из которых мы и рассмотрим.

В 1972 г. во Всесоюзном институте Прокуратуры СССР была проведена серия экспериментов под руководством профессора Эминова В.Е..

Было решено проверить степень деформации мысленного образа, хранящегося в памяти очевидцев событий в зависимости от пола, профессии, времени, прошедшего с момента восприятия, внушения и предварительной инструкции (одна часть испытуемых раньше уведомлялась о проводимом эксперименте).

Различным группам людей демонстрировался фрагмент цветного кинофильма прямо в кинозале. Эксперимент проводился шесть раз с 10 группами испытуемых. Шесть из этих групп преимущественно были лицами, имеющими высшее образование, либо учащимися и студентами. Три группы – рабочие и одна – слушатели Высшей школы МВД СССР. Всего в эксперименте участвовало 1700 человек, каждый из которых получил вопросник. В результате опроса поступило 475 ответов.

Зрителям был показан в течение 6 минут фрагмент из цветного, еще не шедшего на экранах фильма. Он содержал эмоционально насыщенный сюжет криминального характера и сводился к следующему. Группа из пяти молодых людей («хиппи») сговаривается об угоне полицейского автомобиля, с тем, чтобы отвлечь внимание шерифа и похитить девушку, которую он охраняет. Двое угоняют автомобиль, а остальные, воспользовавшись суматохой и отсутствием шерифа, бросившегося вдогонку за похитителями, пытаются увести девушку. Но их останавливает молодой человек, невольный свидетель разыгравшихся событий, побеждает их в драке, освобождает девушку и увозит ее на мотоцикле.

Вопросник содержал, например, такие вопросы: 1)сколько человек договаривались об угоне автомашины и похищении девушки; 2) как выглядела похищенная машина; 3)кричала ли девушка, призывая на помощь и т.д. и т.п. При составлении вопросника были включены наводящие вопросы, которые должны были выявить влияние внушений на деформацию мысленного образа у свидетелей.

Чтобы проверить влияние установки на запоминание, одну часть испытуемых инструктировали, а вторая – воспринимала информацию без уведомления.

В процессе проведения экспериментов попытались проследить влияние времени на степень изменения в памяти очевидцев воспринятого материала (присылали вопросники через три недели).

Какие выводы были сделаны в ходе этих экспериментов? Выяснилось, что при восприятии сложной, многоэпизодной ситуации полнее и лучше всего запоминаются действия участников событий, затем их количество, признаки внешности, одежда. Хуже запоминаются окружающие объекты, предметы, которыми они пользовались. Так, только незначительная часть испытуемых сумела правильно описать стилет, которым один из бандитов угрожал девушке при ее похищении, хотя этот предмет был показан крупным планом. Знание этой закономерности запоминания может сыграть положительную роль при подготовке и проведении допросов очевидцев.

Женщины по сравнению с мужчинами воспринимают и передают информацию полнее и достовернее, однако они больше поддаются внушению.

Эксперименты подтвердили, что чем больше свидетель при ответе на вопрос обращается к своей памяти, тем труднее он принимает предлагаемое внушение. Например, «видели ли вы на человеке, севшем за руль, перчатки?» (вопрос в субъективной форме – наименьшая степень внушения); «были ли перчатки на руках похитителя, севшего за руль?» (вопрос в объективной форме); «не было ли перчаток на похитителе, севшем за руль?» (вопрос в негативной форме – наибольшая степень внушения). Данные формы вопросов объединены одинаковым примерно объемом внушения, но отличаются по форме их постановки.

Важно помнить, что вопросы в форме непрямой подсказки несут большее внушение, чем уточняющие, т.к. в форме подсказки вопрос направлен на предмет или действие, о которых свидетель уже высказал суждение. Внушение здесь направляется не на главный предмет, а на второстепенные его признаки. Например, «какого цвета были перчатки у человека, севшего за руль?». Обнаружилось, что более всего испытуемые поддались внушению при ответе на вопрос о несуществующем действии, о несуществующих деталях одежды. Признание несуществующих признаков испытуемыми связано с тем, что они логически вписываются в происходящую ситуацию, нисколько не затрагивая главной ее нити. Здесь, по существу, мы имеем дело с т.н. явлением апперцепции. Апперцепция – это свойство восприятия, отражающее его зависимость от предшествующего опыта (эксперименты Штерна: колыбель коричневая/ голубая).

После рассмотрения основных экспериментов, мы, наконец, подошли вплотную к вопросу ошибок в показаниях, к вопросу психологии формирования показаний. Мы уже достаточно сказали о проблеме внушения, равно как и способах ее преодоления: предоставление свободного изложения и соответствующая формулировка вопросов.

С ошибками в показаниях нередко связаны трудности адекватного словесного оформления (попробуйте описать процесс завязывания узла).

Помимо сказанного, необходимо всегда иметь в виду, что любое восприятие субъективно. В своей практике следователь неизбежно встречается с явлениями реконструкции и деформации воспроизводимого материала. Репродукция, восстановление прошлого никогда не может быть его полностью адекватным «отпечатком». Мера расхождения образа восприятия, представления и реального события у различных людей различна. Она зависит от типа высшей нервной деятельности (темперамент), особенностей сенсорно-перцептивной системы индивида, уровня интеллектуального развития, от личностных ориентаций, установок, мотивов и целей деятельности, что тесно связано с индивидуально-психологическими особенностями. Например, в отношении сенсорно-перцептивной системы индивида НЛП выделяет три типа восприятия: аудиалы, визуалы, кинестетики. Все, что человек видит и слышит, он оценивает, интерпретирует, а видит он, прежде всего то, что значимо в его текущей деятельности и в его концептуальной личностной модели мира.

Вопрос к аудитории: как обстоит дело с показаниями образованных и необразованных людей? Являются ли показания людей, занимающихся умственной деятельностью более достоверными? Гейльберг пришел к выводу, что самые плохие свидетели в отношении внимательности – это юристы и кабинетные ученые. По его мнению, большинство образованных людей отличается плохой восприимчивостью к окружающей их действительности, особенно относительно времени и пространства. Вместе с тем они отличаются значительно более низкой подверженностью внушению (5% против 25% у рабочих).

Определенное, местами решающее, влияние оказывает возраст и пол допрашиваемого лица. О половых различиях мы упомянули в последнем эксперименте, хотя уже Штерн вывел, что женщины меньше забывают, но чаще искажают. Опыты Дугаля показали, что при определении протяжения времени, протекшего между событиями, женщинам время кажется длиннее, чем мужчинам, а именно, у мужчин на 45% против действительности, а у женщин на 111%. В исследовании И.Е. Астафьева «Психический мир женщины» указывается, что у женщин гораздо сильнее чем у мужчин развита потребность видеть конечные результаты своих деяний и гораздо менее способность к сомнению. Причем доказательства их веры в то или иное обстоятельство более оцениваются чувством, чем анализом. Отсюда преобладание впечатлительности перед сознательною работою внимания.

Важную роль может играть текущее состояние допрашиваемого лица: состояние перевозбуждения, депрессии и т.д. В этих случаях допрос нередко лучше отложить, учитывая явление реминисценции.

Таким образом, достоверность получаемой следователем информации из данного источника зависит от степени снятия с нее субъективных наслоений. Результативность, полнота и объективность исследования этого специфического источника информации зависят от рефлексивности интеллекта следователя – от уяснения особенностей сенсорно-перцептивной сферы лица, дающего показания, его концептуально-ориентировочной модели. Кроме того, важным подспорьем в получении показаний является использование мнемических средств (об этом в след. лекции).

Лекция 17. Психология следственных действий: психология допроса (коммуникативный контакт, приемы правомерного психологического воздействия, основные стадии, психологический анализ результатов)

Все следственные действия, как известно, являются нормативно обусловленными, владение ими обязательно для соответствующих специалистов правоохранительных органов. На деле профессиональные юридические действия выполняются, все знают, что надо делать, но результат получается разный. Причина в том, что один специалист ограничивается нормативным, процессуальным выполнением, а другой обогащает его вспомогательными действиями, создающими благоприятные условия выполнения основных. В юридической деятельности психологические действия чаще всего имеют характер вспомогательных действий. Их использование существенно повышает вероятность достижения высокого результата. Использование их или пренебрежение ими, умелость или безграмотность их выполнения как раз и определяют те кардинальные различия в результатах, которые имеют место у разных специалистов, казалось делающих одно и то же. Подлинный профессионализм юриста, несомненно, предполагает качественное и преднамеренное использование психологических знаний, осуществление разнообразных психологических действий.

Мы начнем рассмотрение психологии следственных действий с психологии допроса. Во-первых, потому что это наиболее психологически насыщенное следственное действие. Во-вторых, в работе следователя допрос занимает более четверти его рабочего времени. Как пишет Васильев В.Л., «умение использовать диалог для поисков и установления истины можно считать признаком высокой культуры расследования».

Итак, допрос при производстве расследования – это процесс получения показаний от лица, обладающего сведениями, имеющими значение для расследуемого дела. Центральными психологическими проблемами допроса являются установление коммуникативного контакта, система приемов правомерного психического воздействия с целью получения правдивых показаний, диагностика показаний в плане их истинности/ложности.

Психология допроса представляет собой, прежде всего, ситуацию профессионального общения, которая предполагает осуществление ряда требований. Эти требования – основа установления коммуникативного контакта. Коротко рассмотрим их.

Существует понятие личностного резонанса, который следователь оказывает на допрашиваемого и наоборот. Отсюда правило – заботиться об оказании благоприятного впечатления на собеседника: опрятный внешний вид, корректность, внимательность, т.е. все то, что необходимо входит в понятие профессиональной культуры. Первые впечатления и оценки нередко являются доминирующими в последующем общении. Помимо этого создание исходных обстановочных условий общения – психологически важно, чтобы следователь и допрашиваемое лицо оставались наедине (явления социальной ингибиции и фасилитации).

В число первостепенных задач для установления коммуникативного контакта входят также диагностика индивидуально-психологических особенностей, в связи с чем следователь должен владеть элементарными навыками визуальной психодиагностики; преодоление психологической защиты, снятие психического напряжения. В отношении последнего, например, можно заметить, что система предупреждений может значительно снизить психическую активность допрашиваемого. Поэтому она должна быть в начале допроса быть предельно ограничена. В ходе самого допроса следователю крайне необходимо владение техниками активного слушания [конспект «Перцептивная сторона общения», с.12-13]. Все сказанное можно суммировать в требование индивидуального подхода к допрашиваемому.

Следует сказать, что одна из наиболее сложных ситуаций, с которой может столкнуться следователь в рамках установления коммуникативного контакта, касается психологического отчуждения личности. Отчужденность личности выражается в нарушении механизма ее социализации – идентификации, благодаря которой индивид осознает себя как часть социума. Доминирующим способом поведения становится негативизм – установка на глобальное несогласие с партнером по общению, а часто и отказ от общения. При чем отчужденным может быть не только отдельный человек, но и та группа, в которую он входит. И развенчание ценностей этой группы в ряде случаев способствует созданию возможностей для контактных взаимодействий.

Хорошо, когда следователю удается предварительно оказать какую-то посильную и отвечающую нормам права помощь гражданину (в решении какого-то служебного, квартирного вопроса, в получении паспорта, иного документа или материальной помощи, положенной по закону, юридическом консультировании и пр.). В этом случае гражданин психологически испытывает обязательство перед следователем.

Следователь должен опираться на положительные моменты в поведении и личности допрашиваемого, открыто признавать правоту в его позициях и словах, выражать понимание. Это немного успокаивает, повышает чувство уверенности, формирует образ справедливого и благожелательного следователя. Здесь также присутствует расчет на психологическое обязывание собеседника к подобному ответному поведению.

Широко известен и успешно применяется прием накопления согласий. Он заключается в изначальной постановке таких вопросов собеседнику, на которые он естественным образом отвечает «да». Как правило, это констатация фактов по делу, не вызывающих сомнения. Для чего это нужно? Если человек сразу отвечает «нет», то ему психологически трудно сказать потом «да». Кроме того, если человек несколько раз подряд сказал «да», то формируется своего рода слабая, но установка на согласие.

Следует помнить, что ущерб коммуникативному контакту может быть нанесен односторонним повышенным вниманием следователя к уличающим, обвинительным обстоятельствам и невниманием, безразличием к оправдывающим, смягчающим ответственность обстоятельствам, обоснованным ходатайствам допрашиваемых лиц.

В целом, «золотое правило» поведения следователя на стадии установления коммуникативного контакта не допустить ничего, что может вызвать негативное к нему отношение. Наряду с этим следует категорически пресекать проявления со стороны отдельных допрашиваемых лиц недисциплинированности, бескультурья, речевой распущенности.

Установление коммуникативного контакта – исходное условие проведения допроса. В юридической литературе широко распространен термин «психологический контакт». Однако ряд исследователей (Еникеев, Антонян и др.) считают такое определение расширительным. Психологический контакт предполагает общую эмоциональную настроенность на основе единых целей и интересов. Поскольку в условиях судопроизводства у участников уголовного дела нет постоянного единства целей и интересов, то целесообразнее будет использовать термин коммуникативный контакт.

Коммуникативный контакт – это система приемов оптимизации отношений между общающимися лицами, выражаясь словами Станиславского «внутренние и внешние ухищрения, с помощью которых люди примеряются друг к другу в общении»; это взаимоактивизация общения с целью его дальнейшего развития. Сущность установления коммуникативного контакта заключается в актуализации эмоционально значимого предмета общения, вызывающего психическую активность общающихся лиц. В большинстве случаев коммуникативный контакт в предварительном следствии создается на основе информации, способной вызвать повышенную ориентировочную реакцию. У каждого обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего и свидетеля имеются свои животрепещущие проблемы, жгучие вопросы, концентрирующиеся вокруг рассматриваемого дела, и в рамках своего отношения к делу они строят свои контакты со следователем. Поэтому М.И. Еникеев категорически возражает против таких приемов, когда с любителем шахмат устанавливается «психологический контакт» разговором о тонкостях ферзевового гамбита, а с рыболовом – об особенностях клева. Уже изначально имеет место тот факт, что допрос – это официальная, процессуально регламентированная ситуация, с неравными статусно-ролевыми позициями собеседников. Это неизбежно сказывается на ограничениях т.н. «психологического контакта».

Установление коммуникативного контакта при допросе зависит от типа исходной ситуации – конфликтной или бесконфликтной. В случае противодействия возникает необходимость использования психологических приемов воздействия.

Центральная проблема большинства дискуссий о психологическом воздействии в юридической практике заключается в их правомерности и неправомерности. Что можно, а что нельзя? Каковы правовые и моральные границы их применения?

Мы знаем, что закон запрещает использование насилия, угрозы, шантажа. Преодолевая противодействие, следователь не должен ставить задачи сломить противодействующую личность, принизить ее, победить в борьбе с ней. Он не имеет права вымогать показания с помощью наводящих вопросов, необоснованных обещаний, манипуляции ложной информацией, использования низменных побуждений, малокультурности допрашиваемого, незнания им своих прав, религиозных предрассудков и т.п. Все это свидетельство низкой квалификации следователя, его безграмотности психологической и профессиональной, не говоря уже о нарушении законности.

Исследователи спорят о принципах приемов воздействия и фактически выделяют три основных: принципы законности, научности, целесообразности.

Некоторые исследователи (Еникеев, Антонян идр.) формулируют главный критерий правомерности следующим образом: средство достижения истины допустимо, если лицо, дающее показания, остается свободным в выборе линии своего поведения. Психический прием не должен основываться на неосведомленности обвиняемого (подозреваемого) или иных лиц в правовых вопросах; не должен унижать достоинства личности и ограничивать свободу ее волеизъявления; не должен насильственно влиять на позицию виновного, побуждать его к признанию несуществующей вины, к оговору невиновных, к даче ложных показаний.

Следователь воздействует не на содержание показаний, а на мотивационную сферу допрашиваемого, преодолевая установку на противодействие посредством убеждения в необходимости правдивого поведения. Основное назначение приемов психологического воздействия – демонстрация ненадежности ложных показаний, их обреченности на изобличение.

Приемы преодоления противодействия следствию, как правило, рассчитаны на развитие критического мышления допрашиваемого, на его внутренний анализ хода следствия. Поэтому успех допроса зависит от превосходства рефлексирующей деятельности следователя над рефлескирующей деятельностью допрашиваемого.

Несколько слов о рефлексии. Рефлексия - это воссоздание, предвосхищение позиций и действий противодействующей стороны в ответ на свои действия или, говоря простым языком, это думание за другого. Рефлексия может быть осуществлена на разных уровнях, она имеет свои ранги. Первый ранговый уровень рефлексии – предвидение субъектом поведения противодействующей стороны в ответ на свои действия. Более высокий ранг рефлексии – предвидение самой предвосхищающей деятельности другой стороны. Формируя ложное алиби, опытный преступник может предвидеть, как будет думать следователь, анализируя действия преступника.

В качестве иллюстрации часто приводится известная загадка о колпаках, надетых на мудрецов. Наиболее простой вариант таков: есть три колпака – два белых и один красный. В игре принимают участие двое. Ведущий объясняет им, что у него есть три колпака, и показывает их. Далее он говорит: «Я вам сейчас надену каждому белый или красный колпак так, что вы не будете знать, какой именно. Но постарайтесь ответить, какой колпак на вас надет». На обоих надеваются белые колпаки. Один рассуждает: «На нем белый, значит, на мне может быть белый или красный». Другой тоже видит белый и рассуждает точно также. В данный момент времени ни один, ни другой ничего о своем колпаке сказать не могут и молчат. Дальше любой из них может рассуждать так: «Если другой молчит, значит, он видит на мне не красный колпак. А раз так, то он видит на мне белый». Юрист, конечно, рассуждает не о колпаках, но принцип тот же.

Пример. Находясь в нетрезвом состоянии, С. не справился с управлением автомобиля и ночью врезался в стоящий у обочины грузовик. Четверо пассажиров погибли, а сам С. получил ушибы. Стремясь избежать ответственности, С. перенес один из трупов с заднего сиденья автомобиля на место у руля, а сам занял его место на заднем сиденье и симулировал потерю сознания. Прибывшему сотруднику милиции С. рассказал, что вместе с друзьями был на свадьбе, выпил и прилег на заднем сиденье автомобиля, и, видимо, уснул. Что было дальше, не знает. Преступник здесь рефлексировал следующий ход рассуждения следователя: кто-то из пострадавших, посадив еще троих подгулявших товарищей, повез их домой и, наехав на грузовик, погиб вместе с тремя спутниками. Эта версия привела к прекращению уголовного дела, хотя и была, наконец, опровергнута через несколько лет.

Все приемы психологического воздействия можно условно разделить на три группы: 1)приемы, содействующие распознанию ложности показаний; 2)приемы преодоления лжи и получения правдивых показаний; 3) приемы оказания мнемической помощи.

Рассмотрим основной ряд приемов психологического воздействия.

Ñознакомление противодействующего лица с системой имеющихся доказательств, раскрытие их юридического значения, убеждение в бесполезности противодействия следователю; разъяснение преимуществ чистосердечного раскаяния;

Ñсоздание у подследственного лица субъективных представлений об объеме доказательств, оставление его в неведении относительно фактически имеющихся доказательств;

При осмотре магазина, из которого была совершена кража, следователь обнаружил на полу под окном шерстяное одеяло. На одеяле имелось несколько вмятин, характер которых позволял предположить, что его несколько раз пытались повесить на забитый в верхнюю часть оконной рамы гвоздь в связи с тем, что уличный фонарь хорошо освещал внутреннюю часть помещения магазина. Подозрение пало на некоего П. Во время допроса ему был задан вопрос «Как вы думаете, был ли виден прохожим преступник, который пытался занавесить окно магазина?» Помня о том, что одеяло неоднократно падало и его пришлось вновь вешать, стоя у ярко освещенного окна, П. Решил, что его увидел и опознал кто-то из знакомых. Считая себя разоблаченным, П. признал свою вину.

Классический случай – прием косвенного допроса. Проявляя повышенный интерес к второстепенным деталям события, следователь косвенно дает понять, что основное ему уже известно. Он задает вопросы, существенные для расследования, маскируя их среди внешне «безопасных». При этом важно, чтобы допрашиваемому лицу не поступила информация о неосведомленности следователя по тому или иному вопросу, а сам допрашиваемый постоянно допускал «утечку» информации, проявляя информированность о тех обстоятельствах, которые могут быть известны лишь лицу, причастному к расследуемому преступлению. Подобная тактика имеет большое значение в допросе подозреваемого, когда существует острый дефицит исходной информации. При этом, перед подозреваемым ставятся прежде всего те вопросы, ответы на которые уже известны следователю. Это также создает ощущение информированности и позволяет выявить позицию подозреваемого в отношении дела.

Ñисправление ошибочных представлений о неосведомленности следователя;

Например, при отсутствии или наличии доказательной информации в полном объеме могут неожиданно сообщаться отельные, достоверные сведения, пусть незначительные, но указывающие на наличие информации. Или, например, можно сообщить о большом объеме проделанной работы (где побывал, с кем говорил, какие документы собрал и т.д.) Обычно это оказывает сильное впечатление на запирающееся лицо.

Ñсоздание условий для действий подследственного лица, ведущих к его разоблачению; временное попустительство уловкам, совокупность которых может иметь разоблачающее значение;

Этот прием часто основан на принципе контраста. Иногда бывает полезно допустить версию события, излагаемую допрашиваемым лицом. Тогда в совокупности изложенных обстоятельств легче выявить логические несоответствия на фоне имеющихся доказательств. Чем больше лжи, тем легче ее диагностика.

Ñсистема предъявления улик по возрастающей их значимости, внезапное предъявление наиболее значимых, изобличающих доказательств;

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6