Технология мышления

Особого внимания заслуживают такие представители млекопитающих, как серые и черные крысы, которые вслед за человеком расселились по всей земле. Человек никогда не стремился приручить этих грызунов – в отличии от нутрий или ондатр. Более того, вся история существования человека – это практически никогда не прекращающаяся “война на истребление” этих видов крыс, как крайне нежелательных нахлебников и опасных соседей (они являются переносчиками многих инфекционных заболеваний). Пожалуй, нет такого способа или средства уничтожения, которого люди не испытали бы на этих грызунах: от хитроумных крысоловок и всевозможных ядов до радиоактивного поражения[23].

Крысы всегда жили рядом с человеком, поэтому их вполне можно считать домашними животными. Эта беспрецедентная война с грызунами является рекордной в истории человечества – она уже длится не менее миллиона (!) лет и крысы ее пока не проигрывают. Эта же затяжная война наложила неизгладимый отпечаток на сознание самих крыс – это необычайно хитрые и сообразительные твари, которые в своем развитии очень далеко ушли от своих близких родственников, обычных домашних мышей.

Если такие животные, проживающие рядом с человеком, как собаки или лошади достигли очень высокого уровня развития своего сознания благодаря человеку, то крысы – вопреки желанию людей. К слову сказать, домашние крысы являются также чемпионами по выживанию в самых сложных, вредных и опасных условиях. Нет более живучих созданий – по крайней мере среди млекопитающих – и этому редкому качеству они снова “обязаны” человеку.

Возвращаясь к рассмотренной цепочке типичных представителей животного мира, нетрудно заметить зависимость уровня сознания животных от их образа жизни: чем сложнее образ жизни, тем лучше развито сознание. Из этого следует достаточно очевидный вывод: уровень сознания находится в прямой зависимости от образа жизни. Но это не единственный вывод. Можно сделать и другой: изменение образа жизни влечет за собой изменение уровня сознания. Возможно, этот второй вывод не столь очевиден, однако его не трудно обосновать, пользуясь “методом от противного”: если бы уровень сознания не зависел от образа жизни и изменений этого образа жизни, то представители с высокоразвитым сознанием встречались бы среди животных, ведущих простой и даже примитивный образ жизни, либо наоборот – мозг животных стоящих на высших ступенях эволюции отличался бы гораздо более простой внутренней организацией и не был бы архисложным, чрезвычайно “запутанным” и самым таинственным органом в организме животных. Однако ни одно, ни другое не подтверждается научными или обыденными наблюдениями.

И второй момент: все вышеприведенные в этой главе примеры были рассмотрены в статичном положении, а не в динамике развития – это было сделано для простоты и наглядности изложения основной идеи. Динамика же развития сознания в том и состоит, что не существует в природе каких-либо раз и навсегда определенных, “закосневших”, застывших в своем развитии уровней сознания, точно также как не существуют в природе абсолютно неизменяемых видов животных. Даже те же кораллы, который, казалось бы, застыли в своем эволюционном развитии на миллиарды лет, в действительности, пусть чрезвычайно медленно, но изменяются. И наглядное тому подтверждение – многочисленность видов этих животных, которые в чем-то друг от друга отличны. То же можно сказать и о сознании животных: от поколения к поколению уровень сознания и, следовательно, сложность его организации, неуловимо, но меняется. Сознанию млекопитающих предшествовало сознание рептилий, сознанию рептилий – сознание земноводных, а им в свою очередь – сознание рыб и так далее. Но так как не всегда можно провести четкую границу между классами, семействами и тем более видами животных – всегда находятся виды, занимающих какое-то пограничное, промежуточное или спорное положение в сложной иерархии животного мира и, соответственно, в нашей классификации этого мира – точно так же нельзя провести и четкой, раз и навсегда обозначенной границы между уровнями сознания тех или других видов.

“Все течет, все изменяется” – этот классический афоризм как нельзя лучше отражает всю сложность эволюционных процессов в живой Природе. Можно сказать и иначе: все, что не изменяется, обречено на вымирание. (Сравните с высказыванием В. Г. Белинского: “Что не развивается, то не живет, а что не живет, то умирает...”) Таковы жесткие “правила” самой Природы и подтверждений этому несть числа: количество ранее существовавших, но вымерших по каким-то причинам видов, значительно превосходит количество ныне “здравствующих” видов животных.

В связи с этим любопытно, взглянуть на положение многих видов животных, которые практически не меняются сотни и тысячи миллионов лет и словно застыли в своем эволюционном развитии. Однако в действительности ситуация не столь проста, как кажется, более того – она парадоксальна. С одной стороны, животные, казалось бы, почти не изменяются, а с другой – более высокоорганизованные виды животных произошли именно от своих примитивных прототипов. Причем и те, и другие обычно представлены в наличии видами, отрядами, классами, типами... Здесь можно усмотреть некоторую аналогию и с происхождением самого человека: люди произошли от человекообразных обезьян, однако оба результата эволюции представлены в действительности – и сами люди, и их биологические предки, приматы.

Образ жизни первичен по отношению к сознанию и определяет его, но и здесь не все просто и однозначно. Можно заметить и обратную, хотя и не столь сильную зависимость, по крайней мере – в отношении млекопитающих: развитость сознания оказывает влияние на образ жизни и особенно хорошо видна эта обратная связь на ранних стадиях становления сознания. Детеныши млекопитающих (как и человека) в раннем детстве ведут намного более простой образ жизни, в первые дни и недели заняты исключительно едой и сном. Но в процессе формирования и становления их сознания это обратное влияние заметно уменьшается и становится намного слабее, чем прямая зависимость сознания от образа жизни.

В целом, не вызывает сомнений основная, глубинная причина эволюции животного мира – противоречие между изменяющимися условиями существования и реальными возможностями самих животных организмов, которые перестают в полной мере соответствовать этим нарастающим изменениям. Внешне это может проявляться в виде естественного отбора: не вполне соответствующие таким изменениям особи, чаще гибнут и реже оставляют потомство. Хотя следует признать, что сам “механизм” естественного отбора во многом зависит от случайных внешних факторов и случайных изменений в самом организме, в том числе и от мутаций, которые могут способствовать выживанию либо нет. Способов разрешения такого рода конфликтов может быть два: либо сокращение популяции вида и сохранение за собой только части былого жизненного пространства (ареала), где нет еще явно выраженных противоречий между внутренними потребностями и внешними возможностями, либо своевременное и постепенное устранение этого назревающего противоречия путем лучшей приспособленности к изменяющимся условиям обитания. Во втором случае изменяющиеся виды животных способны сохранить прежнее или захватить новое жизненное пространство, которое им уступают другие, более “консервативные” виды. Но возможен “захват” и совершенно новых, ранее недоступных для обитания жизненных пространств, как, например, произошло при освоении суши и воздушного пространства древними рептилиями. Платой за такую “экспансию” является значительные изменения в строении организма и отход от устоявшихся “традиций”, то есть, образа жизни. Объективно такие приспособления к новым условиям жизни выражаются сначала в количественных, а затем и в качественных изменениях самих организмов животных, что, естественно, отражается и на их сознании, как функции управления все усложняющимися системами самообеспечения, самосохранения или размножения.

При таком подходе становится понятным, почему те же кораллы сохранились до сегодняшнего дня в практически “первозданном” виде, а не исчезли, дав начало многим типам или классам других животных. Также становится понятным, почему в разное время различные классы или типы животных занимали доминирующее, господствующее положение в течении какого-то времени. В основе такой “экспансии” лежат качественные изменения самих этих животных, и какое-то время – иногда довольно значительное – им никто не препятствует “захвату и эксплуатации” новых жизненных пространств (территорий). Однако рано или поздно, но появляются сдерживающие такое господствующее положение факторы, которые будут направлены на ограничение такого “монопольного” положения и “передел сфер влияния”, то есть, жизненного пространства между большим количеством видов животных. Эти факторы могут проявляться в виде нарастающих противоречий с другими типами, классами или видами животных, которые тоже обитают на этой “территории”, либо аналогичные противоречия возникают внутри одного класса, семейства или даже вида. Сравните: среди млекопитающих есть и травоядные, и хищные животные, которые ограничивают взаимную “экспансию” и регулируют таким способом собственные популяции, хотя и сами млекопитающие являются естественной добычей для других классов животных, например, птиц, рыб или рептилий. А среди бурых медведей нередко случаются “территориальные конфликты”, которые заканчиваются летальным исходом для одного из претендентов на охотничьи угодья.

Другими словами, глобальная экологическая система, в которую входят Царство растений и Царство животных, связана между собой астрономическим количеством прямых и обратных связей между всеми ее частями и в конечном итоге эта тотальная взаимозависимость является одним из главных факторов, который регулирует, ограничивает и стабилизирует рост популяций всех видов животных. Обычно находится общий баланс интересов по принципу “и волки сыты, и овцы целы”. Если бы, к примеру, все стали хищниками, то чем бы они питались? Или, если бы травоядные за одну неделю съели всю траву, то что бы они ели на следующей неделе?

Заканчивая обзор эволюции сознания, следует отметить, что человек не оказывает заметного влияния на сам процесс эволюции сознания абсолютного большинства видов животных, за исключением домашних, где такое влияние очевидно и существенно. Поэтому уровень сознания, например, дельфинов или приматов является собственной заслугой и следствием их образа жизни – в этом отношении они нам ничем не обязаны. Те же дельфины заслуживают особого и пристального внимания. Каково их положение на общей лестнице эволюции сознания? Мы не знаем... Но вряд ли они в этом отношении уступают приматам, скорее – наоборот. И причина тому их образ жизни, который, видимо, сложнее, чем у человекообразных обезьян. Некоторые особенности их поведения также указывают на это, словно они задались целью “докричаться” до людей и сообщить нам, что дельфины тоже являются разумными существами на этой планете... Например, они исключительно дружелюбны по отношению к людям и никогда не нападают на нас. Более того, известно огромное количество случаев, когда дельфины спасали людям жизнь, в том числе раненым и не умеющим плавать. Все это указывает на явные признаки разумного поведения, и уровень их сознания, по-видимому, очень высок. Но пока все их самоотверженные и отчаянные попытки воспринимаются людьми, как “крик вопиющего в пустыне”. Мы никого не хотим и не будем слушать, кроме самих себя... А ведь в некоторых отношениях людям впору брать с дельфинов пример: нет ни одного (!) подтверждения тому, что дельфины нападают на людей, а вот люди, не смотря на всю их разумность, дельфинов уничтожают или держат их в неволе, в “дельфинариях” с протухшей водой, на потеху публике...

Положение, которое занимают дельфины в водной стихии, столь же уникально, как и положение человека на суше: ни они, ни мы практически не имеем опасных естественных врагов (если не считать, что человек является врагом всему живому, в том числе и самому себе). Следуя одному из основных тезисов настоящей теории – образ жизни определяет сознание – можно с большой долей уверенности предполагать, что в некоторых областях знания дельфины ушли дальше людей. Например, “эпоха великих географических открытий”, была у дельфинов как минимум несколько миллионов лет назад, а не несколько веков, как у людей. И причина тому – их образ жизни, для которого знание точной топографии (правильнее – точных очертаний береговых линий) является жизненно необходимым. И тот факт, что Земля круглая, а не плоская, им было известно задолго до наших открытий...

В умении ориентироваться в открытом море и узких проливах, а также рассчитывать точные маршруты движения, дельфины не уступают людям и сегодня, хотя они легко обходятся без морских карт, компаса или навигационных спутников... Во многом люди и дельфины – антиподы: они пошли по пути естественной эволюции сознания, не используя в своей жизни орудия труда, люди же сделали главную ставку именно на всевозможные орудия труда и в конечном итоге пошли по пути технического, а не биологического прогресса.

Любопытно взглянуть с этой точки зрения и на цели, которые ставит перед собой человечество: достижение все большего объема материальных благ (еда, одежда, жилища, транспортные средства...), сглаживание глубоких противоречий с Природой (экологические проблемы), решение хотя бы в отдаленной перспективе социальных и гуманитарных проблем (войны, голод, нищета, болезни, государственные границы) и т. д. и т. п. Как это ни парадоксально, но само направление развития человечества и порождает все эти и многие другие проблемы – это и есть та цена, которую приходится платить за пользование материальными благами и прочими достижениями технического и культурного прогресса. Хуже того, сам образ жизни людей сориентирован не на получение необходимого и достаточного для нормальной и достойной жизни, а на искусственно создаваемый и всеми силами поддерживаемый стереотип массового сознания людей, направленный на безграничное (!) потребление материальных и прочих благ по принципу: “один холодильник – хорошо, а два новых – лучше!” Весь “жизненный процесс” на Земле практически безотходен, если не считать “отходами” каменный уголь, нефть или известняк, которые накапливались миллиарды (!) лет, а не десятилетия. При этом все эти “отходы” естественного, органического происхождения и уж во всяком случае без заметного количества радиоактивных изотопов, канцерогенных и токсичных веществ. Количество же отходов от деятельности человека растет в геометрической прогрессии, причем 99% этого мусора – следствие установки на массовое производство и массовое потребление разовых по своей сути вещей: от пластиковых стаканчиков и бумажных подгузников до мебели и автомобилей, которые тоже нужно менять как можно чаще.

...Дельфины, так же как и люди, животные общественные, но в их мире нет государств, социального неравенства, опустошительных войн и многих других бед и зол, которые обычны для нашего мира. Они живут в полной гармонии с природой и ведут очень здоровый образ жизни (насколько возможно вести такой здоровый образ жизни в океане, превращенным людьми в помойку), а судя по их жизнерадостности, они, вероятно, вполне довольны своей жизнью. Чего никак нельзя сказать о людях, во всяком случае – об абсолютном большинстве из нас.

Самая последняя “развилка” магистральных направлений эволюции животного мира непосредственно связана с происхождением человека как биологического вида. Следствием такого пути развития сознания явилось появление homo sapiens или “человека разумного”. И если на двух предыдущих “развилках” (появление класса млекопитающих и возвращение их части в водную стихию) животные, сделавшие такой выбор были в явном меньшинстве (млекопитающих всего около 4000 видов), то человек, сделав свой выбор остался в гордом одиночестве. Эволюция сознания человека оказалась неразрывно связана с техническим прогрессом. Кроме человека никто больше “не рискнул” идти этим путем: все остальные классы, отряды, семейства и виды животных предпочли развиваться в своем традиционным и естественном направлении без противоречий с Природой, без технических, социальных и прочих революций.

8. СТАНОВЛЕНИЕ СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА

Эмоциональное сознание человека гораздо старше интеллектуального. И если люди предвзято отказывают другим млекопитающим даже в ничтожной крупице разумности, то ведь никто не спорит, что животным знакомы чувства и желания, и что они в своей жизни руководствуются не только рефлексами и инстинктами, но и этими своими желаниями и чувствами? Пусть их чувства в 10 или 100 раз проще и примитивнее подобных эмоций человека, но ведь они есть? Спорить с этим очевидным и общим фактом в “биографии” человека и любого другого млекопитающего – достаточно бесперспективное занятие. Нелишне напомнить некоторым не в меру гордым и тщеславным “хомо сапиенсам”, что именно эмоциональным сознанием в основном руководствуется и сам человек – абсолютное большинство наших осмысленных решений мы принимаем именно на этом, а не на интеллектуальном уровне.

Доля же решений, принимаемых на высшем уровне сознания, вряд ли превышает 10% даже у людей, занятых исключительно умственной или творческой работой[24]. У людей же занятых обычной деятельностью эта доля будет и того скромнее. Если все поступки человека условно разделить на три группы (безусловное поведение – уровень глубинного сознания; осмысленное поведение – уровень эмоционального сознания; интеллектуальное поведение – уровень интеллектуального сознания), то человек явно тяготеет именно к эмоциональному типу поведения. Интеллектуального сознания у животных[25] в нашем понимании нет: в своей жизни они руководствуются с одной стороны рефлексами и инстинктами, а с другой – собственным опытом и эмоциональным сознанием. Причем влияние глубинного сознания на их поведение очень велико, в отличии от человека, который во многом утратил способность доверять своим рефлексам или инстинктам. Но достаточно характерен и тот факт, что человек, оказавшись в непривычных для него “диких или первобытных условиях обитания” (в непроходимом лесу, в пустыне, на необитаемом острове), быстро начинает “перестраивать” свое сознание и в гораздо большей степени начинает доверять своим древним инстинктам. По этой же причине у него заметно обостряется восприятие окружающего мира, активизируется и улучшается работа органов чувств.

Другими словами, даже сравнительно кратковременное изменение образа жизни, например, несколько месяцев, оказывает заметное влияние на сознание человека, центр тяжести его приоритетных интересов сдвигается к той части эмоционального сознание, которая граничит с глубинным подсознанием (сфера рефлексов и инстинктов). По этой причине стереотипы поведения человека становятся ближе к стереотипам поведения животных. Если же человек вынужден пребывать в таком состоянии годы, то он заметно дичает, а многие его повадки становятся похожи на повадки окружающих его диких животных.

Нечто похожее можно наблюдать у кошек или собак, которые по каким-то причинам оказались лишены заботы и покровительства со стороны человека, и которые сами вынуждены заботиться о своем пропитании. Они быстро утрачивают свои прежние стереотипы поведения (которые заменяются новыми и, как правило, более простыми), дичают и уже во втором, третьем поколении мало чем отличаются от своих изначально диких собратьев. Например, стаи одичавших собак ведут себя примерно так же, как и волки, и что примечательно, иногда такие одичавшие собаки прибиваются к волчьим стаям, где их принимают на правах рядового члена сообщества. Для сравнения: домашних собак волки считают своими врагами[26] и законной добычей. Вероятно, не последнюю роль в этом играют различия в сознании между теми и другими, хотя биологически они очень близки и не утратили способности скрещиваться между собой.

В примерах с одичавшими кошками и собаками нетрудно заметить процессы ре-эволюции сознания, то есть упрощение поведения и как следствие – упрощение сознания, вызванного изменением образа жизни. Образ жизни неразрывно связан с сознанием и любое значительное изменение этого образа жизни оказывает влияние на сознание, с той лишь разницей, что ре-эволюция, деградация сознания идет значительно быстрее, чем обратный процесс.

Для людей процессы деградации сознания носят еще более яркий и очевидный характер, для этого вполне достаточно проследить историю жизни любого безнадежного алкоголика или наркомана. По мере того, как сокращается мир интересов и желаний таких людей, упрощается и их сознание, количество стереотипов поведения быстро уменьшается, но роль оставшихся чрезмерно возрастает. Еще более характерен процесс упрощения их речи, в котором как в зеркале отражается уровень их сознания – в конце своего “падения” они легко обходятся всего несколькими десятками (!) слов. С построением сложных предложений у них явные проблемы и весьма типично для них употребление очень коротких, простых и часто незаконченных по смыслу фраз. По этой же причине (из-за ре-эволюции или деградации сознания) в их речи присутствует значительная доля ругательств и междометий, которыми они пытаются выразить все свои убогие и примитивные мысли или желания.

Любопытно, но из-за резкого ограничения употребляемого словарного запаса, роль недостающих слов начинают играть те же ругательства и междометия, которые приобретают многозначность и универсальность. Но так как по форме эти части речи практически неизменяемы, то необходимую смысловую нагрузку начинают нести вспомогательные средства языка: интонации, контекст употребления, а также жесты. Ругательства и междометия являются очень устойчивыми стереотипами речевого поведения, причем скорее всего именно эмоционального, а не интеллектуального уровня сознания. Достаточно вспомнить, что те же ругательства при соответствующих обстоятельствах даже у вполне воспитанных и нормальных людей вырываются как бы сами собой, а часто и вопреки желанию. Еще более любопытен другой нюанс вышеприведенного примера: использование таких вспомогательных – с нашей точки зрения – средств языка как интонаций, междометий и особенно жестов, было очень характерно для наших очень далеких предков, когда они только еще осваивали устную членораздельную речь[27].

По мере своего “падения” алкоголики и наркоманы все более утрачивают именно человеческое начало и все более скатываются на уровень животных. В последней стадии деградации сознания этих людей уже ничего не интересует в этом мире (кроме алкоголя и наркотиков), не интересует их и их собственная судьба. Такое поведение человека идет вразрез с основными инстинктами и в первую очередь – с инстинктом самосохранения, потому что такая “стратегия” несет в себе реальную угрозу не только здоровью, но и самой жизни. Это показывает, что процессы деградации сознания зашли очень далеко и затронули не только интеллектуальную и эмоциональную сферы, но и сферу рефлексов и инстинктов, то есть глубинное сознание человека. Только разрушением собственного сознания, видимо, и можно объяснить такое безразличие к своей собственной судьбе.

Вероятно, правы те, кто считает алкоголизм и наркоманию болезнями, а не просто пагубными страстями – процесс разрушения сознания носит явно патологический характер. И хотя очень часто те же алкоголики заканчивают свое бренное существование с диагнозом “цирроз печени”, однако главная и глубинная причина их смерти в разрушении собственного сознания.

Фазы развития человеческого плода в утробе матери всего за 40 недель проходят все основные этапы истории эволюции человека: сначала человеческий эмбрион своими очертаниями напоминает рыбу, затем – земноводное, пресмыкающееся животное, потом принимает черты, общие для млекопитающих, затем – обезьян, и наконец – принимает облик человека. Не менее любопытная картина происходит и с сознанием ребенка, точнее – с развитием и становлением его сознания.

Когда ребенок появляется на свет, то он в своей жизни руководствуется исключительно безусловными рефлексами (например, сосательным рефлексом), то есть – своим глубинным подсознанием. Первые дни своей жизни он занят только едой и сном. Но проходит не так много времени и ребенок начинает познавать мир, он осваивается со своими органами чувств и движения, у него начинает активно формироваться эмоциональное сознание. В возрасте всего лишь нескольких недель он начинает руководствоваться не только безусловными, но уже и условными рефлексами (например, на время кормления), а это показатель эмоционального сознания. К концу своего первого года жизни ребенок начинает ходить, произносить звуки, он уже понимает некоторые слова, отличает лицо матери от лиц других людей. Теперь он руководствуется не только условными и безусловными рефлексами, но и своими желаниями, причем с каждым прожитым днем центр тяжести переносится из области рефлексов в область желаний и эмоций.

Для этого возраста характерно поведение, которое можно легко свести к желаниям и эмоциям. Все, что попадает в поле зрения и досягаемости ребенка, он хочет немедленно получить в руки. Если в такой просьбе ему отказывают, то обычно следует типичная эмоциональная реакция – плач или крик, вплоть до того, что ребенок начинает заходиться в крике, выражая таким способом свой протест взрослым, которые игнорируют его желания. И хотя в этом возрасте многие дети уже могут произносить некоторые слова, однако большинство своих желаний или нежеланий они еще предпочитают выражать не словами, а именно своими эмоциями, которые можно “перевести“ на обычный язык как “хочу!”, “дай!” (игрушку, котенка, конфету...), “не хочу!”, “не буду!” (есть кашу, спать, мыться...).

Примерно к двум годам начинает формироваться интеллектуальное сознание – наступает время активного познания мира. Именно с этим периодом в жизни каждого ребенка связанны бесчисленные вопросы “почему?”, “для чего?”, “зачем?” и именно с этого момента интеллектуальная составляющая сознания становится все заметнее. К шести или семи годам у ребенка уже вполне сформированы все уровни сознания: глубинное, эмоциональное, интеллектуальное. Наступает время серьезной учебы и ребенок отправляется в школу. Другими словами, на самых первых этапах своей жизни человек руководствуется своим глубинным сознанием, затем также – и эмоциональным, и только со временем начинает формироваться интеллектуальный уровень сознания.

...Можно ли точно установить день, когда ребенок начинает что-то понимать? Вряд ли... Процесс осознания самого себя и окружающего мира начинается с первым вдохом воздуха при рождении и продолжается всю жизнь. Но здесь есть одно “но”... Некоторые функции организма начинают работать задолго до рождения, еще в утробе матери – например, система кровообращения. А если учесть, что “программы построения и развития” всего организма будущего человека заложены всего лишь в двух изначальных клетках (женской яйцеклетке и мужском сперматозоиде), то следует признать, что в самом общем смысле сознание человека, первоначально как способ управления генетическими и биохимическими процессами, начинается не с момента рождения, а именно с момента зачатия новой жизни. Другими словами, великая тайна зарождения жизни неразрывно связана с тайнами сознания, и одно без другого просто не существует в Природе! Жизнь – это сознание, а сознание – это жизнь.

Здесь возникает явная и крайне любопытная аналогия с религиозными легендами о происхождении человека. Сравните: “И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдохнул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою” (Бытие, 2:7). В этой древней библейской истории четко прослеживаются два главных момента: тело человека (его плоть) и душа живая (его дух) – и только при воссоединении тела и души становится возможна земная жизнь. Понятие “душа”, как в религиозном, так и в общечеловеческом смысле, чрезвычайно сложное, трудно уловимое, противоречивое и многообразное понятие, точно так же как и понятие “сознание человека”. Но трудно не заметить поразительного сходства между ними. По большому счету можно не только предполагать, но и утверждать, что душа и сознание, если не одно и то же, то очень близкие между собой понятия. Сознание или душа и есть та “божественная составляющая” земного существования человека, которая “вдыхает” жизнь в бренное тело, и без которой тело снова превращается в прах.

Любопытен еще один момент из той же библейской истории: во многих местах Писания (Бытие. 1:20, 21, 24) речь идет о живой душе других животных: пресмыкающихся, птиц, скотов, гадов и зверей. То есть, Священное писание, а значит, и религии, признающие это Писание, признают наличие души у животных, в отличии от науки, которая не признает за животными ни права на душу, ни права на сознание. Подобных ситуаций в истории науки было немало, достаточно вспомнить легендарную Трою, которая в конечном итоге оказалась вовсе не вымыслом и мифом...

Возвращаясь к теме становления сознания человека, следует отметить, что человек учится всю свою жизнь: после окончания школы и университета он продолжает накапливать профессиональный и житейский опыт, а также переосмысливать свои прежние знания. На активное изучение себя и мира человек тратит треть своей жизни, но и оставшиеся две трети он все равно чему-то учится, хотя и не столь активно, как в детстве, юности и молодости.

Очень похожие процессы можно наблюдать и у животных. Любой появившийся на свет котенок или щенок с самого первого дня начинает познавать себя и окружающий мир и точно так же они руководствуются сначала одними безусловными рефлексами, а потом – и эмоциональным сознанием. Они так же учатся ползать, затем ходить и только значительно позднее наступает для них более серьезный этап в обучении – то, что мы считаем их детскими играми. Однако на самом деле это похоже на игру только внешне – в действительности это их “средняя школа”, где они получают все основные знания о будущей взрослой жизни. Но и после взросления кошкам или собакам требуется не один год, чтобы научиться избегать ошибок и опасных ситуаций. У них свои жизненные проблемы, и учатся они их решать так же как и люди, накапливая и используя свой собственный опыт.

В основе сознания человека лежит самый глубинный его уровень, отвечающий за физиологию организма. Вследствие усложнения условий существования, развития органов движения и чувств, постепенно сформировался эмоциональный уровень осознания окружающего мира. В основе этого уровня сознания не только условные рефлексы и желания, но и чувства, навыки и, вообще, приобретенный опыт. Сегодня, как и миллион лет назад, люди в своей повседневной жизни используют именно этот сложнейший “механизм” осознания мира, именно на этом уровне принимается большинство “команд на исполнение”, и именно на эмоциональном уровне мы в основном и воспринимаем все многообразие окружающего нас мира.

Интеллектуальное сознание выглядит на фоне эмоционального как “надстройка”, сильно уступающая и по возрасту, и по объему. Но это чрезвычайно важная часть нашего сознания, которая начала формироваться в результате применения первых орудий труда. И именно применение этих искусственных по своей природе орудий труда, защиты или нападения дало такой мощный толчок к развитию интеллекта, который до того действительно эпохального события вряд ли чем отличался от “интеллекта” тогдашних или сегодняшних человекообразных обезьян. В конечном итоге именно труд по приспособлению таких искусственных орудий к собственным нуждам и сделал из обезьяны человека. Вывод не нов, но он представляется вполне справедливым.

9. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ВЕРХНИХ УРОВНЕЙ СОЗНАНИЯ

То, что сознание человека было условно разделено на три уровня – это не столь большая “ересь” и, в общем-то, обычный и традиционный прием. Гораздо более спорными могут показаться выводы и предположения о разумности млекопитающих, а также о наличии сознания, в той или иной степени его развития, у всех животных без исключения, как неотъемлемой части и обязательного условия их существования. Однако эти моменты в эволюционном развитии животного мира являются ключевыми – они являются теми недостающими звеньями, которые увязывают в общую цельную картину разрозненные кусочки мозаики и позволяют объяснить и обосновать происхождение разума у человека. В этом отношении попытки объяснить сознание человека через его мышление, а мышление – через сознание, являются бесперспективными, если не безнадежными, т.к. нельзя объяснить одно неизвестное через другое[28]. Но именно такие определения и дает современная наука, попросту игнорируя тот вполне очевидный факт, что феномен сознания человека не возник да и не мог возникнуть “на пустом месте”.

“Из ничего – ничто” – этот отлично известный еще с Античности тезис, кратко, но чрезвычайно емко сформулированный в виде афоризма, носит категоричный, универсальный и всеобщий характер. Поэтому его с полным правом можно считать самым общим, фундаментальным законом Природы, по крайней мере два других известных фундаментальных закона Природы (о сохранении материи в виде вещества и в виде энергии) являются, как это не удивительно, только частными случаями (!) знаменитого античного тезиса, автором которого является Тит Лукреций Кар, римский поэт и философ-материалист (1 в. до н.э.). Следуя этому знаменитому тезису, настоящая теория строится не на пустом месте, а имеет в своем основании реальные факты и гениальные по своей простоте идеи выдающихся ученых и мыслителей далекого и не очень далекого прошлого.

Одним из краеугольных камней в основании настоящей работы являются основные идеи, вытекающие из известного трактата Ч. Дарвина “О происхождении видов путем естественного отбора...” (1869 г.). Другим таким же краеугольным камнем является удивительная по своей глубине и проницательности мысль нашего знаменитого соотечественника И. М. Сеченова: “Все акты сознательной и бессознательной жизни по способу происхождения суть рефлексы” (1863 г.). Все это в дополнение к тезису Лукреция и принятыми без доказательств предпосылками и являются фундаментом настоящей теории. Именно с этих позиций становится ясным, что рефлексы не менее важны для сознания, чем эмоции или мысли, и отделить одно от другого или третьего можно только чисто умозрительно и условно. По этой же причине в соответствии с настоящей теорией в эмоциональный тип или уровень сознания оказались включены не только собственно эмоции, желания, и накопленный жизненный опыт, но, с одной стороны – условные рефлексы, а с другой – простые мысли. Другими словами, эмоциональное сознание не только граничит с глубинным и интеллектуальным уровнями сознания, но и частично “перекрывает”, дублирует их.

Вероятно, можно и как-то иначе “поделить” сознание либо поделить его на иное число уровней. Но в любом случае не удастся четко и однозначно разграничить между собой все составляющие нашего сознания и разложить их по отдельным полочкам по той простой причине, что нельзя реально разделить мозг на какие-то участки, зоны или уровни – такое деление всегда будет чисто умозрительным и условным. Вряд ли такие допущения имеют принципиальный характер, гораздо важнее другое: такое искусственное разделение позволяет дать ответы на многие вопросы, связанные с нашим сознанием.

Эмоциональный уровень сознания “отвечает” за условные рефлексы, эмоции, желания, накопленный опыт, “простые мысли” и связан, с одной стороны, с глубинным сознанием, а с другой – с интеллектом. Ввиду его “географического положения” это наиболее сложная и развитая часть нашего сознания с огромным количеством прямых и косвенных связей. Именно этот уровень сознания разгружает наш интеллект от рутинной работы и берет на себя оперативное управление нашими действиями при условии, что навыки этих действий (стереотипы решений или поведения) хорошо усвоены и закреплены на практике. Не будь у нас такой способности, мы и к 20-ти годам своей жизни вряд ли бы научились правильно ходить, во всяком случае травм и переломов, связанных с “интеллектуальным способом” управления собственными ногами, было бы в десятки, если не в сотни раз, больше. Управлять ногами таким способом примерно то же самое, что управлять самолетом, руководствуясь только инструкцией по пилотированию, которая попала к вам в руки уже во время полета.

В том, что эмоциональное сознание способно брать на себя огромную, если не сказать львиную долю общей работы сознания, убедится не трудно, причем убедится на своем собственном опыте. Попробуйте, например, перевести с любого иностранного языка, которого вы не знаете, с помощью словаря и грамматики всего лишь несколько строчек и вы увидите, что затраты времени на такой перевод будут огромны, качество же вашего перевода, если вам все же удастся сделать его, будет в лучшем случае весьма посредственным – в нем будет масса ошибок и неточностей. Если же вы попытаетесь таким же способом сделать обратный перевод, то есть с русского на иностранный язык, то результат будет и вовсе удручающим из-за еще большего количества ошибок. И в том, и в другом случае это результат работы вашего интеллектуального сознания, оставшегося без помощи вашего же эмоционального сознания. И не смотря на уникальные способности интеллекта к анализу, без помощи подсознания человек становится крайне беспомощным.

Именно этим моментом можно объяснить такой феномен: человек знает и помнит несколько тысяч иностранных слов, знает основные грамматические правила, но ни понимать устную речь, ни тем более говорить на этом языке он не может! И это при том, что на бытовом уровне люди легко обходятся гораздо меньшим количеством слов[29].

Аналогичный феномен возникает при работе человека на пишущей машинке или компьютере: запомнить расположение нескольких десятков клавиш на клавиатуре можно за несколько часов или даже быстрее, но никому еще не удалось за это же время научится быстро и профессионально, то есть без ошибок, набирать текст. Без помощи эмоционального сознания любой человек обречен тыкать в клавиши одним или двумя пальцами и искать взглядом “потерявшуюся” клавишу с нужной буквой. Профессиональные же наборщики текстов легко и очень быстро выполняют такую работу, причем используют “слепой метод” и, соответственно, все десять пальцев. Это результат применения устойчивого стереотипа эмоционального сознания, закрепленного сотнями и тысячами часов специальных упражнений и подтвержденного повседневной практической работой.

Приведенные примеры показывают как велика роль эмоционального сознания в нашей жизни. Приблизительно такая же ситуация возникает и с нашим родным языком – основной объем по пониманию (осмыслению) устной или письменной речи выполняет эмоциональное сознание. Именно оно выполняет гигантский объем рутинной работы: анализирует устную или письменную форму слов и его составляющих элементов, устанавливает их смысловой эквивалент, находит необходимые причинно-следственные связи между отдельными смысловыми значениями этих слов и вслед за этим дает или пытается дать смысловой эквивалент части фразы или даже всей фразы целиком, если такая фраза проста и стереотипна... Если же такой анализ оказывается не под силу эмоциональному сознанию, то оно передает эстафету интеллекту. Другими словами, основная задача эмоционального сознания состоит в распознавании и укрупнении смысловых образов речи до размеров отдельных фрагментов фразы или размера всей фразы целиком, если она проста и стереотипна (то есть доступна анализу на уровне эмоционального сознания).

Сравните: мы очень легко и обычно без всякого напряжения понимаем устную речь, правильнее – смысловой эквивалент этой речи. То есть, в отличии от речи на иностранном языке, который мы, к примеру, понимаем, но с большим трудом, родную речь мы понимаем легко и без всякого “перевода”. Каждое услышанное нами слово практически мгновенно превращается в его смысловое значение или образ: слово “улица” означает для нас улицу, слово “автобус” – автобус, а слово “ключ” – ключ от квартиры, слесарный инструмент или родник, в зависимости от общего контекста употребления. Но чтобы понять любое отдельное слово, его сначала нужно идентифицировать, то есть – опознать. А чтобы понять целую фразу, нужно кроме идентификации входящих в нее слов, провести и анализ причинных зависимостей между этими словами, то есть определить подлежащее, сказуемое, дополнения, обстоятельства места или времени и так далее. Это достаточно сложная задача для нашего сознания, но мы справляемся с ней легко, просто, быстро и, как правило, без особого напряжения нашего интеллекта. И возможно это только потому, что львиную долю такой рутинной работы берет на себя подсознание, то есть – наше эмоциональное сознание.

Возьмем для примера очень простую фразу: “Мама мыла раму”. Если ребенку требуется немало времени, чтобы прочесть по слогам такое простенькое предложение и понять его, то взрослый человек понимает такую фразу “с лёта”, не напрягаясь и не задумываясь над отдельными членами этого предложения и обусловленными связями между ними – настолько она проста для понимания. Видимо, интеллект не сильно себя утруждает анализом столь простых фраз – такая рутинная работа вполне по силам эмоциональному сознанию. Такие простые построения хорошо отработаны и усвоены – это стереотип простого предложения, поэтому и углубленного или сложного анализа на уровне интеллекта в данном случае не требуется. Но замените в этой хрестоматийной фразе всего одну букву (“Мама мыла рану.”) и ситуация сразу изменится. Вы либо не заметите “опечатки” и воспользуетесь очень устойчивым стереотипом, который “намертво” отпечатался в сознании со времен чтения школьного букваря, либо сразу “споткнетесь” на букве “н”. Какую еще рану? Как, вообще, можно мыть рану?! То есть, вмешается ваш интеллект и ответит на эти вопросы: либо это просто опечатка, если по контексту это не может быть связано с раной, либо речь действительно идет о ране, а не о раме. Но и в том, и другом случае вы остановитесь на этой простой фразе, пока ваш интеллект будет решать эту неожиданную проблему.

Каждому знакома типичная ситуация: вы не поняли совсем или частично смысла только что прочитанной фразы. Как вы поступаете в таком случае? Вы возвращаетесь к началу, внимательно и более медленно читаете эту фразу снова – в этот момент анализом кроме эмоционального сознания занят и ваш интеллект, он заметно более медлителен, чем подсознание. Если же и эта попытка не помогла вам понять смысл туманной, путанной или слишком сложной фразы, то интеллект переходит к подробному и тщательному анализу причинно-следственных связей всех членов предложения. В соответствии с результатом такого подробного, а нередко и неоднократного анализа вполне может вернуться к уже прочитанным абзацам, страницам и даже предыдущим главам в надежде найти там какие-то важные моменты или детали, на которые вы не обратили должного внимания первоначально, и которые теперь не дают вам возможности понять в полном объеме трудное место в книге. При этом заметьте, что даже при самом тщательном анализе интеллект как правило не дублирует свою часть работы внутренними вопросами типа: “В каком падеже, числе, грамматическом роде, временной форме или залоге употреблено то или иное слово?” Он по-прежнему работает “в одной упряжке с эмоциональным сознанием” и по-прежнему доверяет ему эту рутинную работу, сам же в это время преимущественно занят анализом причинно-следственных связей на более высоком уровне, например, на уровне всей сложно построенной фразы, целого абзаца или контекста прочитанной главы.

Всем, кому приходилось готовиться к сложным экзаменам в школе или в Вузе, неоднократно приходилось сталкиваться с подобными ситуациями и, соответственно, возвращаться в середину или начало учебника или конспекта лекций при непонимании каких-то трудных мест. Иногда приходится использовать для этой же цели несколько учебников разных авторов или какие-то дополнительные материалы. По своей сути это достаточно устойчивый стереотип или прием интеллектуального сознания, направленный на устранение каких-либо возникших пробелов в понимании.

Иногда слишком доверительное, если не сказать “панибратское” отношение интеллекта к собственному эмоциональному сознанию приводит к занятным казусам в понимании даже очень простых вещей и тогда явно начинает проявляться так называемая “инерция мышления”. Эта инерция мышления как раз и заключается в следовании готовым стереотипам понимания или решения, которые нам услужливо подсказывает наше эмоциональное сознание. Образно говоря, это своего рода медвежья услуга. Существует немало специально подобранных, искусно сформулированных и обычно очень простых по своей сути и форме вопросов или задач, на которые люди, как правило, дают неправильные или абсурдные ответы. Попробуйте в течении пяти секунд (в данном случае это обязательное условие, сильно затрудняющее участие интеллекта в решении задачи) ответить, например, на такой вопрос: “Будут ли ночному сторожу платить пенсию, если он умрет днем?”[30]

Однако не следует думать, что при чтении книги, где нам все ясно и понятно, интеллект не участвует в такой работе. Он участвует, как было сказано выше, но на своем, более высоком уровне. Большая часть словосочетаний, устойчивых оборотов и типов построения фраз, особенно простых, нам отлично знакома – подобное мы уже встречали тысячи раз, а многие места давно стали расхожими и общеупотребительными шаблонами. То есть, у нас хорошо отработаны и усвоены стереотипы понимания таких мест, приемов или построений, поэтому и становится возможна работа нашего подсознания. (Навыки чтения или понимания принципиально ничем не отличаются от любых других навыков, например, поведения или движения – главное, чтобы они были хорошо усвоены и закреплены на уровне эмоционального сознания).

Почему дети, когда учатся читать, читают так медленно? Потому, что у них нет достаточных навыков чтения (они еще только нарабатывают и закрепляют эти необходимые навыки) и подавляющую часть работы по анализу слов и их связей между собой им приходится делать на уровне интеллекта. Другими словами, им приходится каждый раз проводить не только анализ всей фразы в целом, но и каждого слова в отдельности. Кроме того и сам их интеллект еще не развит и находится в стадии становления. Взрослые же люди обычно избавлены от такой рутинной и утомительной работы на уровне интеллектуального сознания, потому что такая работа идет на уровне подсознания. По этой же причине дети, не имеющие достаточных навыков беглого чтения, не любят читать сами, а просят об этом взрослых – сам процесс чтения для них слишком утомителен и они теряют интерес к нему из-за чисто “технических трудностей”.

Для ребенка, начинающего читать или писать на своем родном языке, такая работа мало чем отличается от изучения иностранного языка взрослыми людьми – только “переводит” он с письменной формы в устную или наоборот. У него возникают точно такие же проблемы с запоминанием формы написания слов, грамматических правил и многочисленных исключений из них. Но у него есть огромное преимущество – устную речь он хорошо усвоил еще в раннем детстве, кроме того, думает он на том же родном языке, что и изучает. В возрасте трех или четырех лет ребенок бегло и довольно правильно говорит на родном языке, а учитывая неразвитость в этом возрасте его интеллектуального сознания, можно вполне резонно предполагать, что основной объем по усвоению устной речи (словарный запас, грамматические правила[31], стереотипы построения фраз, их понимания и так далее) выполняет именно эмоциональное сознание. Причем усваивает он родной язык преимущественно в реальном разговорном темпе, а не в замедленном, как это делается при обучении чтению по слогам.

Эмоциональное сознание много быстрее, чем интеллектуальное и со своей частью работы справляется не только легко (обычно мы даже не замечаем такой работы), но и быстро. Мы достаточно легко воспринимаем на слух даже очень высокий темп речи и возможно это благодаря тому, что наше эмоциональное сознание успевает делать “синхронный перевод” слов в их смысловые образы. Для сравнения: читать в таком быстром темпе мы не можем, либо не полностью улавливаем смысл прочитанного. И вот почему: нам мешают устойчивые навыки чтения, то есть фактически добавляется еще один “синхронный перевод”. Сначала мы “переводим” письменную речь в устную (учили-то нас в школе читать вслух и по слогам – это очень устойчивый навык чтения!), а только потом – устную “параллельную речь” в смысловые образы. Многие люди до преклонных лет сохраняют подсознательную привычку шевелить губами, когда читают не вслух – настолько силен и устойчив стереотип “параллельного перевода”, приобретенный еще в детстве.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9