Современные разработки в психологии

Современные разработки в психологии

Примечание. В скобках приведены шкалы, которые относятся только к TRF.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

Психометрическая характеристика опросника. Полученные на близнецовой выборке показатели внутренней согласованности шкал подростковой, родительской и учительской форм опросников свидетельствуют об их надежности и в целом сопоставимы с данными, полученными на выборке стандартизации (табл. 1). Все шкалы проблем достигли адекватного уровня надежности (0.60 - 0.96). Показатели внутренней согласованности варьировали от 0.85 до 0.97 для интегральных шкал и от 0.60 до 0.95 для специфических шкал. Самые низкие показатели согласованности получены для подростковой формы опросника.

Кроссэкспертная согласованность оценок поведенческих и эмоциональных проблем разными группами экспертов (подростками, родителями и учителями) в целом соответствовала данным исследований в области детской и подростковой психологии [5]. Для всех шкал, за исключением шкалы "Трудности мышления", корреляции между оценками подростков, родителей и учителей были значимы на уровне р < 0.01 и варьировали от 0.106 до 0.440. Средние коэффициенты корреляции составили: для оценок учителей и родителей - 0.29, учителей и подростков - 0.23, родителей и подростков - 0.21. Для всех шкал опросника средняя корреляция оценок родителей и подростков - 0.24. Эти коэффициенты сравнимы со средними коэффициентами кроссэкспертных корреляций, полученными в результате метаанализа данных разных опросников, составивших: для оценок родителей и учителей - 0.27, подростков и родителей - 0.25, подростков и учителей - 0.20 [5].

Факторный анализ методом главных компонент, проведенный на материале оценок трех групп экспертов, выявил для каждой из шкал один фактор, собственное значение которого было больше 1.0. Результаты указывали, что каждая из трех экспертных оценок является валидным, но не идеальным индикатором предрасположенности к поведенческим или эмоциональным проблемам.

Описательные статистики. Сопоставление характеристик распределения родительских оценок поведенческих и эмоциональных проблем в российской выборке стандартизации и в близнецовой выборке не выявило между ними достоверных различий, за одним исключением. Так, у девочек-близнецов были значимо более высокие оценки по шкале интернализации по сравнению с их одиночно рожденными сверстницами 0(241) = -3.831; р = 0.000 [1]). Таким образом, несмотря на то, что близнецы могли подвергнуться большему количеству факторов риска, действующих в пре-, пери- и постнатальный период, эти неблагоприятные факторы не привели к возрастанию родительских оценок эмоциональных и поведенческих проблем у близнецов нашей выборки по сравнению с одиночно рожденными детьми. Исходя из того, что выраженность поведенческих и эмоциональных проблем в выборке близнецов и одиночно рожденных детей значимо не различалась, результаты близнецового исследования могут быть перенесены на популяцию одиночно рожденных детей.

Анализ половых и возрастных различий эмоциональных и поведенческих проблем, проведенный на материале средних оценок подростков, родителей и учителей, показал, что девочки получили значимо более высокие оценки по шкалам замкнутости (F(1.240) = 7.557, р = 0.006), тревожности/депрессии (F(1.240) = 15.302, р = 0.000) и интернализации (F( 1.240) = 13.234, р = 0.000), а мальчики - по шкалам нарушений внимания (F( 1.240) = 10.182, р = 0.002), делинквентности (F( 1.240) = 12.000, р = 0.001), агрессивности (F(1.240) = 12.585, р = 0.000) и экстернализации (F(1.240) = 14.200, р = 0.000). С возрастом снижался уровень выраженности социальной дезадаптации (F(4.237) = 5.412, р = 0.001), но увеличивались признаки делинквентного поведения (F(4.237) = 5.842, р = 0.001). Соматические жалобы и симптомы социальной дезадаптации значимо более выражены у 12 - 13-летних по сравнению с 16 - 17-летними подростками (t(241) = 1.179, р = 0.010). В группе 14 - 15-летних (t(241) = 1.527, р = 0.000) и 16 - 17-летних 0(241) = 1.524, p = 0.002) подростков значительно больше детей с симптомами делинквентного поведения, чем в группе 10 - 11-летних. Ни один из эффектов взаимодействия между переменными пола и возраста не был значимым.

Структурное моделирование (подбор моделей). Анализ многомерных генетических моделей2 для родительских, подростковых и учительских оценок эмоциональных и поведенческих проблем подростков показал, что психометрическая модель соответствует данным лучше, чем биометрическая модель и модель установки эксперта (см. табл. 2). Согласно психометрической модели, оценка каждого эксперта (родителя, подростка и учителя) включает как общий для всех экспертов, так и уникальный для каждого из них компоненты. Исходя из того, что биометрическая модель никогда не соответствовала данным лучше, чем психометрическая модель, можно предположить, что подростки, родители и учителя оценивают одну и ту же эмоциональную или поведенческую особенность подростка. Поскольку психометрическая модель описывала данные лучше, чем модель установки эксперта, то можно говорить о том, что различия в оценках экспертов связаны не только с ошибкой и установкой в оценке экспертов (например, в результате разных критериев, норм, стандартов), но и с аспектами реального поведения (фенотипа) ребенка, уникальными для восприятия каждого из экспертов. Полученные результаты согласуются с данными американского [28] и нидерландских [11, 13, 29, 52, 53] близнецовых исследований поведенческих и эмоциональных нарушений, выполненных на испытуемых разных возрастов. Ни одна из многомерных моделей не дала адекватного описания полученных данных для шкалы общей проблемности (х2(81) = 124.074, р = 0.001).

Результаты аппроксимации психометрической модели показали, что каждая группа респондентов предоставила достаточно надежную оценку эмоциональных и поведенческих проблем подростков: факторные нагрузки оценок каждой группы экспертов на общий фактор варьировали от 0.36 до 0.63. От 13 до 40% дисперсии оценок объяснялось общим латентным фактором. Оценки экспертов определялись общим восприятием поведения подростка, однако основная часть дисперсии оценок эмоциональных и поведенческих проблем объяснялась теми аспектами поведения ребенка, которые были уникальны для каждого из респондентов. Эти уникальные аспекты восприятия объясняли 60 - 87% дисперсии шкал проблем.

Интерпретация общего латентного фактора. Оценки трех групп экспертов значимо коррелировали и включали общую для них вариативность, на что указывают результаты факторного анализа и нагрузки на латентный фактор в психометрической модели. Этот общий фактор описывает тот вариант синдрома, который наблюдается всеми экспертами и, следовательно, проявляется в разных ситуационных контекстах. Исследования показывают, что такого типа поведение, о котором сообщают несколько экспертов, выражено в экстремальном значении на кривой распределения проблемного поведения в популяции [10]. Результаты, полученные для данного фактора, важны, несмотря на относительно небольшие нагрузки каждой из трех оценок на этот фактор. Общий фактор объясняет небольшую пропорцию дисперсии каждой оценки потому, что проблемное поведение, обнаруживаемое в разных контекстах, является редким в популяции.

Интерпретация факторов, специфичных для каждого респондента. Ситуативное проблемное поведение, которое объясняло самый большой процент вариативности в каждой из трех оценок, может представлять более распространенную и менее грубую форму проблемного поведения.

В табл. 3 представлены стандартизированные оценки общих и уникальных для каждой группы экспертов компонентов фенотипической дисперсии, полученные для полной психометрической модели. Как видно из данных табл. 3, показатели наследуемости, выявленные на основе оценок всех экспертов (т.е. подростков, родителей и учителей), варьируют в зависимости от шкалы и пола подростка.

На следующем этапе тестировалась необходимость учета половых различий в структуре фенотипической дисперсии исследованных признаков и значимость различных компонентов дисперсии: общих и уникальных для каждого из экспертов аддитивных генетических влияний и влияний общей среды.

Таблица 2. Результаты подбора биометрической, психометрической моделей и модели установки эксперта для подростковых, родительских и учительских оценок

Примечание. I - биометрическая модель, II - психометрическая модель, III - модель установки эксперта. Модель, лучше других соответствующая данным, выделена полужирным шрифтом. AIC - информационный критерий Акаике (Akaike's Information Criterion) - отражает степень простоты модели. RMSEA - критерий Root Mean Square Error of Approximation - является индексом степени расхождения модели с учетом количества степеней свободы от наблюдаемой ковариационной матрицы.

В табл. 4 представлены показатели аппроксимации редуцированных психометрических моделей, лучше других описывающих данные подростковых, родительских и учительских оценок. Согласно результатам подбора моделей, качественные различия в генетических влияниях на вариативность эмоциональных и поведенческих проблем у мальчиков и девочек отсутствовали. Вероятно, набор генов, влияющих на признак у мальчиков, идентичен набору генов, влияющему на тот же признак у девочек. Однако были выявлены значимые количественные различия в соотносительном вкладе генотипа и среды в межиндивидуальную вариативность характеристик внимания/гиперактивности и делинквентности у мальчиков и девочек (табл. 4).

Анализ структуры фенотипической дисперсии общего латентного фактора оценок трех групп экспертов выявил существенное влияние генетических факторов на показатели замкнутости, соматических жалоб и агрессивности. Индивидуальные различия тревожности/депрессивности и социальной дезадаптации формируются под влиянием систематических и несистематических факторов среды. Многомерный анализ оценок двух общих синдромов - интернализации и экстернализации - в целом подтверждает данные литературы, свидетельствуя о большей степени наследуемости проблем экстернализации по сравнению с проблемами интернализации. Факторы общей среды оказывают существенное влияние на оба интегральных синдрома (60 и 80% соответственно).

Таблица 3. Стандартизированные оценки (%) вклада общих и индивидуальных генетических и средовых влияний в вариативность поведенческих и эмоциональных проблем, полученные в психометрической модели

Примечание. Приведены стандартизированные оценки общих (а2с, с2с, е2с) и уникальных (a2u, c2u, e2u) генетических и средовых влияний. Например, вариативность показателя "Агрессивность" объясняется факторами, влияющими на все три оценки (общий взгляд экспертов), и факторами, которые влияют только на подростковые, родительские или учительские оценки (уникальный компонент оценки). Вариативность подростковых оценок девочек объясняется общими факторами на: 13 (А) + 4 (С) + 5(Е) = 22%. Остальной процент дисперсии уникален для подростков: 27 (А) + 11 (С) + 40 (Е) = 78%. Показатель наследуемости агрессивного поведения девочек представляет сумму стандартизированных оценок генетических факторов, влияющих на оценки всех экспертов (13%), и генетических факторов, влияющих только на подростковые оценки (27%). Следовательно, наследуемость агрессивности по подростковым оценкам составляет 40%. Аналогично может быть определена наследуемость агрессивности девочек по родительским и учительским оценкам - 11 и 56% соответственно.

Существенное влияние генетических факторов на индивидуальные различия синдрома замкнутости согласуется с данными литературы. Умеренное генетическое влияние на синдром замкнутости было выявлено у близнецов в возрасте от 7 до 15 лет (а2 = 50%), которых изучал К. Эдельброк и соавторы [18], и у близнецов в возрасте от 4 до 11 лет (а2 = 40%), которых исследовал С. Шмитц с соавторами [43]. Генетические факторы могут действовать через гормональные механизмы, поскольку, как оказалось, для детей, нуждающихся в клиническом лечении, оценки синдрома замкнутости CBCL/4 - 18 и YSR являются самыми надежными предикторами уровня кортизола в крови после психологически стрессовых взаимодействий [27].

Высокий показатель наследуемости для синдрома соматических жалоб (80%) согласуется с данными близнецовых исследований, проведенных на выборках американских (51%) [18] и голландских (73%) [51] детей. Значимый вклад наследственности подтверждается сильной связью синдрома соматических проблем с показателями расстройства соматизации у других членов семьи пробанда [41].

Не было получено доказательств значимого вклада генетических факторов в вариативность общего латентного фактора тревожности/депрессивности. Индивидуальные различия объяснялись факторами систематической (80%) и индивидуальной (20%) среды. В обзоре литературы по генетике детской тревожности и депрессивности Ф. Райе с соавторами [39] сообщают о высокой вариативности получаемых исследователями показателей наследуемости тревожности и депрессии у детей (30 - 80%) по родительским оценкам. В исследованиях приемных детей не получено значимых оценок наследуемости депрессии [20, 50]. Данные о роли общей среды в формировании тревожности у детей также варьируют в разных работах [19]. В ряде исследований, в которых изучалась тревожность у близнецов 7 - 16 лет, не обнаружено вклада общей среды [17, 30, 47], в то время как в других сообщалось, что от 25 до 35% вариативности тревожности объясняется средовыми факторами [18, 23, 24]. В лонгитюдном исследовании шкалы интернализации CBCL голландских близнецов от 3 до 12 лет [12, 53] факторы общей среды отсутствовали в три года, но играли важную роль в старших возрастах.

Таблица 4. Показатели аппроксимации редуцированных психометрических моделей, лучше других описывающих данные подростковых, родительских и учительских оценок эмоциональных и поведенческих проблем

Примечание. AIC - информационный критерий Акаике (Akaike's Information Criterion) - отражает степень простоты модели. RMSEA - критерий Root Mean Square Error of Approximation - является индексом степени расхождения модели с учетом количества степеней свободы от наблюдаемой ковариационной матрицы.

Индивидуальные различия общего латентного фактора социальной дезадаптации были связаны с систематическими средовыми (96%) и индивидуальными средовыми влияниями (4%). Согласно результатам других близнецовых исследований, коэффициенты наследуемости составили 0.56 и 0.61 [18, 43]. Синдром социальной дезадаптации объединяет пункты, указывающие на незрелость и недостаток социальных навыков, он не имеет прямого аналога в DSM-IV, однако характеризуется значимой связью с диагнозом синдрома дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) и тревожным расстройством. Показатели синдрома социальной дезадаптации по оценкам матерей, отцов, учителей и самих детей характеризуются исключительной кроссэкспертной согласованностью, что было подтверждено результатами, полученными в настоящей работе.

Генетические факторы оказывали существенное влияние на сходство близнецов по проблемам внимания и гиперактивности (30% для мальчиков и 60% для девочек). Большое число исследований показало высокую наследуемость проблем, связанных с трудностями внимания и гиперактивностью. Оценка наследуемости около 75% была обнаружена в разных возрастах [40]. Согласно данным молекулярно-генетических исследований, существует ассоциация СДВГ с геном рецепторов дофамина (DRD4); менее определенными являются доказательства ассоциации с полиморфизмом гена траспортера дофамина (DAT1) [46].

Наследуемость проблем внимания и гиперактивности около 30% у девочек и 60% у мальчиков в нашей выборке подростков несколько ниже, но в целом согласуется с данными литературы. Вклад факторов общей среды в вариативность трудностей внимания оказался значимо выше в группе мальчиков (70%) по сравнению с девочками (2%) (табл. 4). Половые различия установлены в средних показателях трудностей внимания и гиперактивности: по родительским и композитным оценкам трех групп экспертов трудности внимания значимо более выражены у мальчиков по сравнению с девочками. Как следует из данных литературы, показатели синдрома трудностей внимания являются лучшими предикторами различных проблем для девочек, чем для мальчиков [7]. Эти результаты соответствуют данным о более выраженных нарушениях метаболизма мозга у девочек с диагнозом СДВГ, чем у мальчиков с тем же диагнозом [25]. Таким образом, можно предположить, что трудности внимания у девочек представляют более стабильный признак, имеющий биологические корреляты. Наши данные свидетельствуют о том, что он в меньшей степени обусловлен факторами общей среды.

Полученные результаты подтверждают существование значимых половых различий в структуре дисперсии общего латентного фактора делинквентного поведения (табл. 4). У девочек показатели делинквентного поведения в основном связаны с аддитивными генетическими факторами (52%), влияние которых незначимо в группе мальчиков. У мальчиков различия в делинквентном поведении в основном объясняются факторами общей среды (93%). Эти данные позволяют предположить, что делинквентное поведение у девочек является более стабильным признаком, в большей степени определяемым генетическими и в меньшей степени средовыми факторами. В популяционной выборке синдром делинквентного поведения оказывается лучшим предиктором контактов с полицией для девушек по сравнению с юношами [8].

Существенный вклад генетических факторов в индивидуальные различия по агрессивности в нашем исследовании (71%) согласуются с данными работ, выполненных на американских и европейских популяциях: результаты показали, что генетическими факторами обусловлен самый большой компонент фенотипической дисперсии агрессивного поведения [18, 21, 29, 43, 51, 54]. Оценка наследуемости в этих работах составила около 60%. Из метаанализа исследований агрессивного поведения, проведенного Д. Майлс и Г. Кэри [33], следует, что эффекты генотипа объясняют около 50% вариативности агрессивного поведения.

Результаты нашего исследования согласуются с данными других работ, указывающими на существенные различия в этиологии и ходе развития синдромов агрессивного и делинквентного поведения [22, 35, 57]. В ряде работ было показано, что синдром агрессивного поведения стабилен в развитии от раннего детства до зрелости, а его связь с биохимическими параметрами доказывает важность биологического фактора. Неагрессивное асоциальное поведение, в отличие от агрессивного, характеризуется меньшей временной стабильностью, более типично для подросткового возраста [35, 57] и имеет меньше биологических коррелятов. Усугубление проблем поведения в юности в основном касается синдрома делинквентного поведения, а синдром агрессивного поведения сохраняет постоянство на протяжении всех периодов развития. Данные близнецовых исследований по опросникам Ахенбаха показывают, что генетический компонент в вариативности агрессивного поведения больше (около 60%), чем в вариативности делинквентного поведения (около 30 - 40%) [15, 18, 22]. В недавнем лонгитюдном исследовании 1000 шведских близнецов стабильность агрессивного поведения по CBCL от детского (8 - 9 лет) до подросткового возраста (13 - 14 лет) объяснялась генетическими факторами. Это свидетельствует о том, что агрессивное поведение, проявляющееся в детском возрасте, представляет собой фенотип, в большей степени определяемый генетическими факторами, чем подростковая форма асоциального поведения [22].

Для большинства проанализированных в нашей работе синдромов эмоциональных и поведенческих проблем у подростков оценки влияния общей среды, полученные на основе оценок всех экспертов, выше в группе мальчиков (более 50%) по сравнению с девочками (для шкал "Трудности внимания/гиперактивность" и "Делинквентность" различия статистически значимы). Возможными средовыми факторами, повлиявшими на полученные результаты, являются наблюдаемые в российском обществе более строгие ожидания по отношению к мальчикам. Мальчики по сравнению с девочками испытывают более сильное давление в отношении высокой академической успеваемости и чаще подвергаются физическому наказанию. Эти факторы могут влиять на оценки наследуемости для различных поведенческих проблем, таких как трудности внимания/гиперактивность и делинквентность.

В последнее время во многих близнецовых исследованиях подростковой психопатологии начали изучаться половые различия в наследуемости. Во-первых, в широкомасштабном лонгитюдном близнецовом исследовании детей (8 - 16 лет) медицинским колледжем Вирджинии [17] были получены оценки наследуемости на основе материнских опросников для разных типов нарушений психического развития, в том числе тревожности (57% для мальчиков и 52% для девочек), депрессивности (65% для мальчиков и 64% для девочек), синдрома дефицита внимания и гиперактивности (75% для мальчиков и 63% для девочек), импульсивности (79% для мальчиков и 70% для девочек), расстройства поведения (61 - 74% для мальчиков и 31 - 72% для девочек) и оппозиционно-вызывающего расстройства (35% для мальчиков и 36% для девочек). За исключением оппозиционно-вызывающего расстройства, эти показатели наследуемости выше 50% и практически одинаковы у обоих полов. Во-вторых, в двух исследованиях наследуемость депрессивных симптомов по отчетам подростков, оцененных на материале Шкалы детской тревожности [24] и Опросника настроений и переживаний [39], была выше у мальчиков по сравнению с девочками. Противоположный результат получен в другой работе [44], в которой депрессия оценивалась в ходе Психиатрического интервью для детей и подростков. Однако Ф. Райе с соавторами [39] далее обнаружили, что половые различия в наследуемости депрессивных симптомов отсутствовали в данных родительских оценок. В-третьих, близнецовое исследование наследуемости симптомов расстройства поведения и злоупотребления марихуаной позволило выявить примерно одинаковые показатели наследуемости для мальчиков и девочек [34]. Наконец, результаты, указывающие на значимые влияния общей среды на индивидуальную вариативность родительских оценок по шкалам Опросника Ахенбаха, более выраженные в группе мальчиков, получены в недавнем исследовании, выполненном в Тайване на 279 парах близнецов и однополых сибсов 12 - 16 лет [32].

Таким образом, определенные выводы о половых различиях в генетических эффектах, влияющих на поведенческие и эмоциональные нарушения, пока не сделаны. Несмотря на это, половые различия обнаружены в ряде работ, поэтому их моделирование необходимо в близнецовых исследованиях. В работах, в которых половые различия в наследуемости были выявлены, направление этих различий отличалось. Так, в двух работах [24, 39] наследуемость оказалась выше для мальчиков. В то же время Дж. Силберг и коллеги [44] и П. Куо с соавторами [32] установили, что генетические факторы имели большее значение в индивидуальных различиях девочек. Многие факторы могут влиять на обнаружение половых различий, например, такие, как тип синдрома, источник информации, используемый для диагностики, и культурные различия.

ВЫВОДЫ

1. Полученные на близнецовой выборке российских близнецов показатели психометрических характеристик родительской, учительской и подростковой форм опросника Ахенбаха свидетельствуют об их надежности и в целом сопоставимы с данными, полученными на выборке стандартизации.

2. Анализ причин расхождения родительских, учительских и подростковых оценок поведенческих и эмоциональных проблем у подростков показал, что различия в оценках экспертов связаны не только с ошибкой и установкой в оценке экспертов (например, в результате разных критериев, норм, стандартов), но и с аспектами реального поведения (фенотипа) ребенка, уникальными для восприятия каждого из экспертов.

3. Выявлены значимые влияния генетических факторов на вариативность ряда поведенческих и эмоциональных проблем (замкнутости/депрессивности, соматических жалоб, трудностей внимания/гиперактивности, агрессивного поведения) у близнецов подросткового возраста на основе оценок подростков, родителей и учителей.

4. Установлено, что факторы общей среды оказывают существенный вклад в индивидуальную вариативность ряда эмоциональных и поведенческих проблем (тревожности/депрессивности, социальной дезадаптации, делинквентности, интернализации и экстернализации) в подростковом возрасте.

5. Подтверждено наличие значимых половых различий в соотносительном вкладе генотипа и среды в межиндивидуальную вариативность исследованных эмоциональных поведенческих особенностей подростков. У мальчиков индивидуальные различия трудностей внимания/гиперактивности и склонности к делинквентному поведению в основном объяснялись факторами общей среды, а у девочек - генетическими факторами.

6. Соотносительная роль наследственных и средовых факторов в формировании индивидуальных различий поведенческих и эмоциональных трудностей в подростковом возрасте определяется их вариативностью и зависит от пола подростков.

7. В ходе многомерного моделирования обнаружено, что генетические и средовые факторы, которые определяют вариативность эмоциональных и поведенческих особенностей, общую для респондентов - подростков, родителей и учителей, влияют на их оценки через общий латентный фактор. Уникальный компонент оценки каждого респондента представляет основную часть дисперсии оценки и связан со спецификой взаимодействия каждого респондента с подростком. Данная информация важна для повышения надежности диагностики поведенческих и эмоциональных проблем у подростков и правильной оценки фенотипа ребенка.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Малых С. Б., Гиндина Е. Д., Кузнецова И. В., Лобаскова М. М. Диагностика поведенческих и эмоциональных проблем у детей и подростков: стандартизация родительской формы Опросника Т. Ахенбаха на российской выборке. Психолого-педагогическое сопровождение субъектов образовательного процесса. Проблемы внедрения психолого-педагогических исследований в систему образования. Ч. 2. М.: ПЕР СЭ, 2004. С. 72 - 82.

2. Achenbach T.M. Manual for the Child Behavior Checklist/4 - 18 and 1991 Profile. Burlington, Vermont, 1991.

3. Achenbach T.M. Manual for the Teacher's Report Form and 1991 Profile. Burlington, Vermont, 1991.

4. Achenbach T.M. Manual for the Youth Self-Report and 1991 YSR Profile. Burlington, Vermont, 1991.

5. Achenbach T.M., McConaughy S.H., Howell C.T. Child/adolescent behavioral and emotional problems: Implications of cross-informant correlations for situa-tional specificity//Psychological Bulletin. 1987. V. 101. P. 213 - 232.

6. Achenbach T.M., Howell C.T., McConaughy S.H. Six-year predictors of problems in a national sample of children and youth: II. Signs of disturbance //J. of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry. 1995. V. 34. P. 488^98.

7. Achenbach T.M., Howell C.T., McConaughy S.H., Stanger C. Six-year predictors of problems in a national sample: III. Transitions to young adult syndromes // J. of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry. 1995. V. 34. P. 658 - 669.

8. Achenbach T.M., Howell C.T., McConaughy S.H., Stanger C. et al. Six-year predictors of problems in a national sample of children and youth: I. Cross-informant syndromes // J. of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry. 1995. V. 34. P. 336 - 347.

9. Arseneault L., Moffitt T. E., Caspi A., Taylor A. et al. Strong genetic effects on cross-situational antisocial behaviour among 5-year-old children according to mothers, teachers, examiner-observers, and twins' self-reports // J. of Child Psychology & Psychiatry & Allied Disciplines. 2003. V. 44. P. 832 - 848.

10. Baillargeon R.H., Boulerice B., Tremblay R.E., Zocco-lillo M. et al. Modeling interinformant agreement in the absence of a "gold standard" // J. of Child Psychology & Psychiatry. 2001. V. 42. P. 463 - 473.

11. Bartels M., Hudziak J.J., Boomsma D.I., Rietveld M.J. et al. A study of parent ratings of internalizing and externalizing problem behavior in 12-year-old twins // J. of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry. 2003. V. 42. P. 1351 - 1359.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12