Современные разработки в психологии

Современные разработки в психологии

12. Bartels M., van den Oord E. J.C.G., Hudziak J.J., Rietveld M.J. H. et al. Genetic and Environmental Mechanisms Underlying Stability and Change in Problem Behaviors at Ages 3, 7, 10, and 12 // Developmental Psychology. 2004. V. 40. P. 852 - 867.

13. Bartels M., Hudziak J.J., Rietveld M.J., van Beijsterveldt C.E. et al. A longitudinal twin model for multiple raters: Illustrating the use of genetically informative designs for studying psychological data // Paper presented at the 12th European Conference on Personality, organized by the European Association of Personality Psychology (EAPP) in Groningen. The Netherlands. July 17 - 22. 2004. Conference Abstracts. P. 56.

14. Bartels M., Hudziak J.J., van den Oord E.J., van Beijsterveldt C.E. et al. Co-occurrence of Aggressive Behavior and Rule-Breaking Behavior at Age 12: Multi-Rater Analyses // Behavior Genetics. 2003. V. 33. P. 607 - 621.

15. Deater-Deckard K., Plomin R. An adoption study of etiology of teacher and parent reports of externalizing behavior problems in middle childhood // Child Development. 1999. V. 70. P. 144 - 154.

16. Derks E.M., Hudziak J.J., Beijsterveldt C.E.M., Boomsma D.I. Genetic analyses of Teacher Ratings on Aggression, Attention, and Anxiety in 7-, 10-, and 12-year-old children // Paper presented at the 34th Annual Meeting of the Behavior Genetics Association in Aix en Provence. France, June 27 - 30. 2004.

17. Eaves L.J., Silberg J.L., Meyer J.M. et al. Genetics and developmental psychopathology. П. The main effects of genes and environment on behavioral problems in the Virginia Twin Study of Adolescent Behavioral Development // J. of Child Psychology & Psychiatry & Allied Disciplines. 1997. V. 38. P. 965 - 980.

18. Edelbrock C, Rende R., Plomin R., Thompson L.A. A twin study of competence and problem behavior in childhood and early adolescence // J. of Child Psychology & Psychiatry & Allied Disciplines. 1995. V. 36. P. 775 - 785.

19. Eley T.C. Behavioral genetics as a tool for developmental psychology: Anxiety and depression in children and adolescents // Clinical Child & Family Psychology Review. 1995. V. 2. P. 21 - 36.

20. Eley T.C, Deater-DeckardK., Fombone E., FulkerD.W. et al. An adoption study of depressive symptoms in middle childhood // J. of Child Psychology & Psychiatry & Allied Disciplines. 1998. V. 39. P. 337 - 345.

21. Eley T.C, Lichenstein P., Stevenson J. Sex differences in the etiology of aggressive and nonaggressive antisocial behavior: Results from two twin studies // Child Development. 1999. V. 70. P. 155 - 168.

22. Eley T.C, Lichtenstein P., Moffitt Т. Е. A longitudinal behavioral genetic analysis of the etiology of aggressive and nonaggressive antisocial behavior // Development & Psychopathology. 2003. V. 15. P. 383^02.

23. Eley T.C, Stevenson J. Using genetic analyses to clarify the distinction between depressive and anxious symptoms in children // J. of Abnormal Child Psychology. 1999. V. 27. P. 105 - 114.

24. Eley T.C, Stevenson J. Exploring the covariation between anxiety and depression symptoms: A genetic analysis of the effects of age and sex // J. of Child Psychology & Psychiatry. 1999. V. 40. P. 1273 - 1282.

25. Ernst M., Liebenauer L.L., King A.C., Fitzgerald GA. et al. Reduced brain metabolism in hyperactive girls // J. of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry. 1994. V. 33. P. 858 - 868.

26. Gjone H., Stevenson J., Sundet J.M. Genetic influence on parent-reported attention-related problems in a Norwegian general population twin sample // J. of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry. 1996. V. 35. P. 588 - 596.

27. Granger D. A., Weisz J.R., Kauneckis D. Neuroendocrine reactivity, internalizing behavior problems, and control-related cognitions in clinic-referred children and adolescents // J. of Abnormal Psychology. 1994. V. 103. P. 267 - 276.

28. Hewitt J.K., Silberg J.L., Neale M.C., Eaves L.J. et al. The analysis of parental ratings of children's behavior using LISREL // Behavior Genetics, 1992. V. 22. P. 293 - 317.

29. Hudziak J.J., Copeland W., Rudiger L.P., Achenbach T.M. etal. Genetic influences on childhood competencies: A twin study // J. of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry. 2003. V. 42. P. 357 - 363.

ГЕНЕТИЧЕСКИЕ И СРЕДОВЫЕ ФАКТОРЫ ПОВЕДЕНЧЕСКИХ И ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ТРУДНОСТЕЙ У БЛИЗНЕЦОВ ПОДРОСТКОВОГО ВОЗРАСТА

Автор: Е. Д. ГИНДИНА, С. Б. МАЛЫХ, М. М. ЛОБАСКОВА

Е. Д. Гиндина*, С. Б. Малых**, М. М. Лобаскова***

* Кандидат психологических наук, старший научный сотрудник лаборатории возрастной психогенетики ПИ РАО, Москва

** Доктор психологических наук, зав. лабораторией возрастной психогенетики ПИ РАО, Москва

*** Старший преподаватель кафедры психологии развития факультета психологии и педагогики УдГУ, Ижевск

Проведено близнецовое исследование роли генотипа и среды в формировании индивидуальных различий поведенческих и эмоциональных проблем в подростковом возрасте. Выборку составили 250 пар близнецов (11 - 17 лет). Сопоставлены оценки трех групп респондентов (подростков, родителей и учителей). Показано, что такие свойства, как замкнутость, соматические жалобы и агрессивность у подростков, формируются под влиянием генетических факторов и факторов среды, специфичных для каждого подростка. Индивидуальные различия тревожности/депрессии и социальной дезадаптации связаны с влиянием общих средовых факторов и средового опыта, специфичного для каждого подростка. Индивидуальные особенности внимания/гиперактивности формируются под влиянием генетических, обще- и индивидуально-средовых факторов. Выявлены значимые половые различия в наследуемости свойств внимания/гиперактивности и делинквентности у подростков.

Ключевые слова: моно- и дизиготные близнецы, подростки, эмоциональные и поведенческие проблемы, генотип, среда.

Современное состояние социально-экономических и экологических условий развития подростков во всем мире неблагоприятно отражается на их психическом здоровье. Растет число детей, которым необходима специализированная психологическая помощь. Неудивительно, что в этой связи особенно актуален вопрос о природе происхождения нарушений психического развития, роли наследственных и средовых факторов в формировании эмоциональных и поведенческих проблем в подростковом возрасте. Прояснение этого вопроса важно как для повышения эффективности терапии психических расстройств, так и для определения группы риска, в которой возможно проведение профилактических мероприятий.

Исследование природы индивидуальных различий психологических характеристик имеет почти вековую историю. В основном эти работы посвящены анализу этиологии индивидуальных различий темперамента, когнитивных и личностных характеристик человека, в то время как природа индивидуальных особенностей отклоняющегося поведения и нарушений развития исследована значительно меньше.

В целом, результаты, полученные зарубежными исследователями, свидетельствуют о том, что генетические факторы являются важной детерминантой развития поведенческих и эмоциональных проблем в детском и подростковом возрасте [18, 26, 42, 44]. Генетическими факторами обусловлена стабильность эмоциональных и поведенческих проблем [12, 40, 53]. Было показано, что сочетанные симптомы тревоги и депрессии [23,24], а также агрессивности и делинквентности [14] определяются общим набором генов.

Значение факторов индивидуально-специфической среды (усиливающей несходство членов одной семьи) показано практически во всех исследованиях: около 50% дисперсии предрасположенности к эмоциональным и поведенческим проблемам объясняется индивидуально-специфическим опытом. Однако вклад факторов общей среды (т.е. всей совокупности негенетических факторов, которые делают сравниваемых родственников похожими) менее значим, чем влияние индивидуальной среды. В ряде исследований, в которых изучалась тревожность у близнецов 7 - 16 лет, вклад этого фактора не был обнаружен [17, 30,47], в то время как в других исследованиях продемонстрировано, что от 25 до 35% вариативности тревожности объясняется средовыми факторами [17, 23, 24]. В лонгитюдном исследовании шкалы интернализации родительской формы опросника Ахенбаха (Лист наблюдения за поведением ребенка - Child Behavior Checklist (CBCL)) [2] голландских близнецов от 3 до 12 лет [12, 53] факторы общей среды отсутствовали в три года, но играли важную роль в старших возрастах.

Анализ результатов исследований показывает, что роль генетических и средовых факторов в формировании эмоциональных и поведенческих проблем зависит от пола, возраста и этнической принадлежности испытуемых. Например, в работах, выполненных на американской выборке, наследуемость индивидуальных особенностей экстернализации и интернализации была низкой (12 - 34%) у детей 2 - 3 лет [42,43] и достаточно высокой (37 - 57%) у 7 - 15-летних [18, 43]. В то же время в исследованиях 2 - 3-летних детей в Нидерландах [49, 51, 54] наследуемость двух общих синдромов оказалась намного выше (49 - 77%), чем в американских исследованиях. В норвежском исследовании наследуемость показателей по шкале интернализации уменьшалась от дошкольного к школьному возрасту [26]. В то же время в американском исследовании двух групп респондентов (8 - 11 и 12 - 16 лет) более высокие показатели наследуемости проблем экстернализации были получены в старшей возрастной группе только у девочек [44].

Следует отметить, что в большинстве работ рассматриваются отдельные типы поведенческих и эмоциональных проблем (например, агрессивность, депрессивность) и достаточно редко проводится совместный анализ всего спектра поведенческих и эмоциональных проблем [18,43,49, 51].

Анализ данных литературы показал, что психогенетические работы, в которых для диагностики подростка используются оценки нескольких экспертов, практически отсутствуют. Очевидно, что использование множественных источников информации, например оценок нескольких групп респондентов (матерей, отцов, учителей и самих подростков), необходимо для того, чтобы получить целостную картину поведения и эмоционального состояния ребенка. Вместе с этим мета-анализ данных исследований с применением разных опросников свидетельствует о том, что корреляции оценок разных экспертов достаточно низки [5]. Данные генетических исследований позволяют прояснить причины расхождения этих оценок [9, 11, 13, 28, 29, 52, 53]. В настоящее время большинство близнецовых исследований поведенческих и эмоциональных проблем проведено на материале родительских и подростковых оценок. Однако использование в качестве экспертной группы учителей может существенно повысить точность диагностики, так как они сравнивают поведение ребенка с большей референтной группой детей и предоставляют информацию о его поведении в классе, в ситуации взаимодействия со сверстниками (например, [16, 31,48]). Родители же, наоборот, обычно наблюдают детей дома и во взаимодействии с другими членами семьи. Кроме того, результаты эмпирических исследований свидетельствуют, что учительские оценки проблем поведения являются наиболее надежными предикторами качества адаптации ребенка [56].

К сожалению, подобные исследования на российской выборке не проводились. Результаты же многочисленных зарубежных исследований не обязательно справедливы для России: каждая страна представляет собой относительно независимую популяцию (т.е. частота встречаемости различных генов в ней иная, чем в других популяциях) и обладает неповторимыми историческими, социально-экономическими и культурными особенностями. Соответственно баланс генетических и средовых факторов в изменчивости психологических признаков в разных странах и культурах может различаться.

Гипотезы исследования:

1. Соотношение наследственных и средовых факторов в индивидуальных различиях поведенческих и эмоциональных трудностей в подростковом возрасте определяется характером этих трудностей и зависит от пола подростков.

2. Оценка каждого эксперта (подростка, родителя и учителя), предоставляющего информацию о поведении подростка, включает в себя как общий для всех экспертов, так и уникальный для каждого из них компоненты. Уникальный компонент оценки эксперта связан со спецификой взаимодействия каждого эксперта с подростком. Несоответствие между оценками экспертов является в большой степени следствием того, что каждый из них предоставляет информацию, которая доступна только ему.

Цель настоящего исследования состоит в оценке роли генотипа и среды в формировании поведенческих и эмоциональных особенностей у российских подростков на материале оценок трех групп экспертов - родителей, подростков и учителей. Для достижения целей нашего исследования предполагалось решить следующие задачи:

1. Подбор методического инструментария и проверка психометрических характеристик родительской, учительской и подростковой форм опросника Ахенбаха.

2. Исследование поведенческих и эмоциональных трудностей у близнецов подросткового возраста с помощью родительской, учительской и подростковой форм опросника Ахенбаха.

3. Анализ причин расхождения родительских, учительских и подростковых оценок поведенческих и эмоциональных проблем у подростков.

4. Изучение соотношения наследственных и средовых факторов в вариативности поведенческих и эмоциональных проблем у подростков.

5. Исследование половых различий в природе поведенческих и эмоциональных проблем у детей подросткового возраста.

МЕТОДИКА

Испытуемые. В исследовании приняли участие 490 близнецов в возрасте от 11 до 17 лет (М = 13.85; SD = 0.20), из них 97 пар монозиготных - МЗ (49 пар девочек и 48 пар мальчиков), 70 пар однополых дизиготных - ДЗ (40 пар девочек и 30 пар мальчиков), 57 пар разнополых дизиготных близнецов. Зиготность близнецов определялась по опроснику, заполненному родителями близнецов. В случаях, когда результаты заполнения опросника не позволяли определить зиготность близнецов с достаточной степенью надежности, зиготность устанавливалась по результатам генотипирования ДНК (использовалась комбинация пяти высокополиморфичных маркеров: D8S67, UT532, GipC, SMSI, HumF13A 01).

Методический аппарат. Для оценки поведенческих и эмоциональных особенностей подростков использовались три формы опросников Т. Ахенбаха, предназначенные для заполнения родителями, учителями и подростками [2 - 4]. Методика основана на эмпирических данных (включая клинические) и измеряет степень отклонения различных типов детского поведения от популяционных норм.

Родительская форма методики (Child Behavior Checklist - CBCL) [2]1 состоит из двух частей, первая из которых включает 20 вопросов, касающихся в основном образа жизни ребенка (занятий спортом, внешкольных увлечений, участия в различных кружках и секциях, домашних обязанностей, школьной успеваемости, форм и качества общения с членами семьи и другими детьми). Вопросы первой части сгруппированы в три шкалы компетентности (активности, социальной и школьной компетентности), оценки по которым суммируются в балл общей компетентности. Вторая часть опросника содержит 118 стандартизированных утверждений относительно степени выраженности тех или иных поведенческих и эмоциональных проблем у ребенка в течение последних шести месяцев и два открытых вопроса ("другие физические проблемы" и "другие проблемы"). В соответствии с результатами факторного анализа данных опросника, вопросы второй части структурированы в восемь специфических шкал: "Замкнутость", "Соматические проблемы", "Тревожность/депрессия", "Социальная дезадаптация", "Трудности мышления", "Трудности внимания/гиперактивность", "Делинквентность", "Агрессивность" и две обобщающие, интегральные шкалы "Интернализация" и "Экстернализация". На основе всех утверждений опросника (за исключением двух) подсчитывается "Общий балл проблемности" детского поведения, представляющий собой общий индекс количества и степени выраженности проблем.

Подростковая форма методики (Youth Self-Report - YSR) [4] предназначена для заполнения подростками 11 - 18 лет и состоит из двух частей, аналогичных форме для заполнения родителями. Из 118 формулировок проблем YSR 103 соотносятся с формулировками из CBCL. Остальные 16 пунктов - социально желательные утверждения, с которыми соглашаются большинство подростков.

Форма отчета для учителей (The Teacher Report Form - TRF) [3] содержит демографические вопросы, вопросы об адаптивном поведении (усидчивости, поведении в школе, обучаемости, счастья) и академической успеваемости ребенка, а также список 118 специфических проблем, большинство из которых соотносится с родительской формой опросника, а некоторые адаптированы к школьной среде. Форма заполняется учителями и другими взрослыми, знакомыми с ребенком в контексте школы (администраторами, педагогами, воспитателями, логопедами).

В данной работе были проанализированы шкалы эмоциональных и поведенческих проблем трех форм опросника.

Статистический анализ данных. Анализ описательных статистик проводился с помощью пакета SPSS (12.0). Влияние переменных пола и возраста на оценки по шкалам опросников тестировались при помощи аппарата дисперсионного анализа (ANOVA). Определялось отклонение каждого уровня фактора ANOVA от других уровней (например, отклонение средней оценки по шкале агрессивности в группе 10 - 11-летних детей от средних оценок в группах 12 - 13, 14 - 15 и 16 - 17-летних подростков). В выборке близнецов эффекты анализировались отдельно в двух подгруппах, в каждую из которых вошел один из двух близнецов пары. Поскольку проводилось большое количество сравнений, учитывались только эффекты, значимые на уровне р < 0.01 в обеих подгруппах близнецов.

Генетический анализ. Для оценки влияния наследственных и средовых факторов на эмоциональные и поведенческие проблемы использовались методы структурного моделирования (программа Мх [36]). Подбор моделей проводился на материале данных пяти групп близнецов: мальчиков МЗ, мальчиков ДЗ, девочек МЗ, девочек ДЗ и разнополых ДЗ близнецов.

Для совместного анализа оценок трех групп экспертов (родителей, подростков и учителей) тестировались три многомерные модели - биометрическая, психометрическая и модель уста новки эксперта [28, 49, 52]. В биометрической модели дисперсии и ковариации трех оценок разделяются на два компонента: (1) общую дисперсию, разделяемую всеми экспертами (понимается как консенсус между экспертами); и (2) уникальную дисперсию, не разделяемую тремя группами экспертов (понимается как информация, уникальная для каждого из экспертов). В этой модели постулируется, что дисперсия, общая для трех оценок, определяется общим набором генов и факторов среды, а дисперсия, уникальная для каждого эксперта, связана с уникальными генетическими и средовыми факторами. Эта модель предполагает, что эксперты сообщают не только общую для них, разделяемую всеми экспертами информацию, но и ценную, уникальную информацию, на основании которой могут быть получены оценки вклада генетических и средовых факторов.

Рис. Психометрическая модель для родительских, учительских и подростковых оценок поведенческих и эмоциональных нарушений. Измеряемые переменные обозначены прямоугольниками, латентные - кругами. Двунаправленные стрелки - корреляционные связи между латентными переменными. Согласно стандартной теории биометрической генетики, МЗ близнецы полностью разделяют общие (для групп экспертов) и уникальные (для групп экспертов) генетические влияния (г =1.0). ДЗ близнецы разделяют только половину общих и уникальных генетических влияний (г = 0.5). МЗ и ДЗ близнецы полностью разделяют общие и уникальные общесредовые влияния (г = 1.0). Дисперсии всех латентных переменных приравнены к единице. Модель состоит из двух частей. Верхняя часть модели содержит общий фактор психических нарушений, охватывающий разделенную всеми экспертами дисперсию. А1С, С1С и Е1С (1 - первый близнец) представляют генетические, общесредовые и индивидуально-средовые оценки общего фактора, который отражает предрасположенность к психическим проблемам. Однонаправленные стрелки -fm, ft, fc - факторные нагрузки оценок каждого респондента на общий фактор. Нижняя часть (под измеряемыми переменными) содержит уникальные для каждого респондента факторы, влияющие на дисперсию признака. Например, для родительских оценок - уникальные генетические (А2т, где т обозначает родительские оценки), уникальные общесредовые (С1т) и уникальные индивидуально-средовые (Е1т) факторы. Однонаправленные стрелки (или пути) - предполагаемые эффекты латентных переменных, влияющие на измеряемые переменные (например, путь аст представляет эффект общих генетических факторов, влияющий на родительские оценки поведенческих и эмоциональных нарушений).

Психометрическая модель предполагает, что генетические и средовые факторы, влияющие на дисперсию, общую для трех групп экспертов, влияют на оценки экспертов не напрямую, а скорее на каждую из трех оценок через общий латентный фактор (рисунок). Данный фактор представляет собой общую для всех экспертов дисперсию, отражающую индивидуальные различия в предрасположенности к проблемам поведения, которая наблюдается всеми экспертами. Другими словами, эта модель выделяет консенсус между экспертами из оценки дисперсии каждого эксперта и таким образом представляет оценку проблем, общую для всех экспертов. Психометрическая модель является более лаконичной, чем биометрическая, поскольку она оценивает меньшее количество параметров.

Модель эффекта установки эксперта разделяет дисперсии и ковариации оценок трех групп экспертов на три компонента: (1) надежную вариативность черты, свободную от эффекта установки эксперта и разделяемую всеми экспертами (понимается как надежный консенсус между экспертами);

(2) эффект установки эксперта - коррелированные между близнецами ошибки каждого эксперта;

(3) ошибка измерения - остаточная часть дисперсии, некоррелированная между близнецами. В противоположность биометрической и психометрической моделям, модель установки эксперта предполагает, что только дисперсия, общая для всех экспертов, является ценной и информативной. Модель постулирует, что надежная, общая для экспертов часть дисперсии связана с действием общего набора генетических и средовых факторов. Оставшаяся часть дисперсии объясняется ненадежностью и разделяется на компонент, связанный с влиянием установки эксперта, и компонент, связанный с ошибкой измерения. Модель установки эксперта - самая лаконичная из трех моделей, поскольку позволяет оценивать меньшее количество параметров.

После подбора модели, наиболее соответствующей данным, на втором этапе тестировалась необходимость учета половых различий в структуре фенотипической дисперсии исследованных признаков. Для этого с полной моделью половых различий последовательно сравнивались три редуцированные модели: модель "общих эффектов", модель "шкалы" и "нулевая модель", предполагающая отсутствие половых различий [37].

Полная модель половых различий позволяет (1) оценить размер вклада генетических и средовых факторов в фенотипическую дисперсию у мальчиков и девочек и (2) определить, влияет ли один и тот же набор генов или факторов общей среды на вариативность исследованного признака у мальчиков и девочек. В качестве переменных, влияющих на латентный фенотип близнеца женского и мужского пола, модель включает специфичные для женского и мужского пола аддитивные генетические (А/ и Am), неаддитивные генетические (D/ и Dm), общесредовые (Cf и Cm) и индивидуально-средовые (Ef и Ет) эффекты. Кроме того, моделируется параметр генетического сходства в группе разнополых близнецов, (параметр J): корреляция между генетическими факторами в парах разнополых ДЗ близнецов не фиксируется на уровне 0.5 (как для ДЗ близнецов), а может варьировать в пределах от 0.5 до -0.5.

Для однополых пар ДЗ близнецов корреляции аддитивных и неаддитивных генетических эффектов фиксированы (а = 0.5 для аддитивных генетических эффектов). Эта корреляционная структура предполагает, что генетические эффекты представляют собой общие наборы генов, влияющих на признак у мальчиков и девочек; однако, поскольку коэффициент j не фиксирован, размер общих эффектов может отличаться у мальчиков и девочек. Значимые оценки их эффектов свидетельствуют, что набор генов, который влияет на признак у мальчиков, не идентичен набору генов, влияющему на тот же признак у девочек.

Модель "общих эффектов" предполагает наличие только количественных различий в структуре фенотипической дисперсии между полами. В данной модели генетическая корреляция между разнополыми близнецами приравнивается к 0.5. В результате только те генетические влияния, которые являются общими для мужчин и женщин, объясняют фенотипическую дисперсию и ковариацию. Несмотря на то что гены могут быть те же самые, сила их эффекта может варьировать между полами. Эта редуцированная модель может быть сравнена с полной моделью половых различий на основе теста разницы в ч2 с одной степенью свободы. Модель оценивает шесть параметров.

Разведение полной модели половых различий и модели "общих эффектов" возможно на основе анализа ковариации разнополых ДЗ близнецов; если эта ковариация достоверно ниже, чем теоретически ожидаемая на основе генетических эффектов, общих для обоих полов, то имеются свидетельства специфичных для пола эффектов. Другими словами, редуцированная модель без этих эффектов не должна соответствовать данным значимо хуже, чем полная модель половых различий. На основе анализа корреляций ДЗ однополых и разнополых близнецов можно предположить, играют ли роль в вариативности исследуемой характеристики эффекты, специфичные для полов. Это предположение окажется возможным, если корреляция разнополых близнецов существенно ниже корреляции однополых ДЗ близнецов.

Модель "шкалы" является гнездовой для полной модели половых различий и модели общих эффектов. В модели "шкалы" не только исключены эффекты, специфичные для пола; в ней компоненты дисперсии в группе девочек приравнены к произведению константы (k2) и компонент дисперсии в группе мальчиков (а2f = k2a2m, (d2f = k2d2m и e2f= k2e2m). В результате стандартизированные оценки параметров модели (например, коэффициенты наследуемости) равны у представителей разных полов, хотя наблюдаются достоверные различия в нестандартизированных оценках компонент дисперсии между мальчиками и девочками. Таким образом, модель предполагает половые различия в размере дисперсий и оценивает четыре параметра. Тестирование модели "шкалы" целесообразно, когда наблюдаются достоверные различия в дисперсии между полами.

Полная модель "шкалы" может быть сравнена с полной моделью "общих эффектов" на основе теста разницы в k2 с двумя степенями свободы. Аналогично модель шкалы может быть сравнена с моделью, в которой не учитываются половые различия (k2 = 1.0), на основе теста разницы в ч2 с одной степенью свободы.

Перечисленные модели не являются полным списком всех возможных гнездовых моделей для полной модели половых различий. В рамках каждой из этих моделей возможно тестирование значимости генетических и средовых эффектов. На последнем этапе тестировалась значимость различных компонентов дисперсии: общих и уникальных для каждого из экспертов аддитивно-генетических и общесредовых влияний. Метод максимального правдоподобия использовался для оценки параметров в генетических моделях [37,38].

Таблица 1. Внутренняя согласованность шкал проблем опросников CBCL, YSR и TRF: сравнение американской выборки стандартизации [2 - 4] и российской выборки близнецов

Примечание. В скобках приведены шкалы, которые относятся только к TRF.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

Психометрическая характеристика опросника. Полученные на близнецовой выборке показатели внутренней согласованности шкал подростковой, родительской и учительской форм опросников свидетельствуют об их надежности и в целом сопоставимы с данными, полученными на выборке стандартизации (табл. 1). Все шкалы проблем достигли адекватного уровня надежности (0.60 - 0.96). Показатели внутренней согласованности варьировали от 0.85 до 0.97 для интегральных шкал и от 0.60 до 0.95 для специфических шкал. Самые низкие показатели согласованности получены для подростковой формы опросника.

Кроссэкспертная согласованность оценок поведенческих и эмоциональных проблем разными группами экспертов (подростками, родителями и учителями) в целом соответствовала данным исследований в области детской и подростковой психологии [5]. Для всех шкал, за исключением шкалы "Трудности мышления", корреляции между оценками подростков, родителей и учителей были значимы на уровне р < 0.01 и варьировали от 0.106 до 0.440. Средние коэффициенты корреляции составили: для оценок учителей и родителей - 0.29, учителей и подростков - 0.23, родителей и подростков - 0.21. Для всех шкал опросника средняя корреляция оценок родителей и подростков - 0.24. Эти коэффициенты сравнимы со средними коэффициентами кроссэкспертных корреляций, полученными в результате метаанализа данных разных опросников, составивших: для оценок родителей и учителей - 0.27, подростков и родителей - 0.25, подростков и учителей - 0.20 [5].

Факторный анализ методом главных компонент, проведенный на материале оценок трех групп экспертов, выявил для каждой из шкал один фактор, собственное значение которого было больше 1.0. Результаты указывали, что каждая из трех экспертных оценок является валидным, но не идеальным индикатором предрасположенности к поведенческим или эмоциональным проблемам.

Описательные статистики. Сопоставление характеристик распределения родительских оценок поведенческих и эмоциональных проблем в российской выборке стандартизации и в близнецовой выборке не выявило между ними достоверных различий, за одним исключением. Так, у девочек-близнецов были значимо более высокие оценки по шкале интернализации по сравнению с их одиночно рожденными сверстницами 0(241) = -3.831; р = 0.000 [1]). Таким образом, несмотря на то, что близнецы могли подвергнуться большему количеству факторов риска, действующих в пре-, пери- и постнатальный период, эти неблагоприятные факторы не привели к возрастанию родительских оценок эмоциональных и поведенческих проблем у близнецов нашей выборки по сравнению с одиночно рожденными детьми. Исходя из того, что выраженность поведенческих и эмоциональных проблем в выборке близнецов и одиночно рожденных детей значимо не различалась, результаты близнецового исследования могут быть перенесены на популяцию одиночно рожденных детей.

Анализ половых и возрастных различий эмоциональных и поведенческих проблем, проведенный на материале средних оценок подростков, родителей и учителей, показал, что девочки получили значимо более высокие оценки по шкалам замкнутости (F(1.240) = 7.557, р = 0.006), тревожности/депрессии (F(1.240) = 15.302, р = 0.000) и интернализации (F( 1.240) = 13.234, р = 0.000), а мальчики - по шкалам нарушений внимания (F( 1.240) = 10.182, р = 0.002), делинквентности (F( 1.240) = 12.000, р = 0.001), агрессивности (F(1.240) = 12.585, р = 0.000) и экстернализации (F(1.240) = 14.200, р = 0.000). С возрастом снижался уровень выраженности социальной дезадаптации (F(4.237) = 5.412, р = 0.001), но увеличивались признаки делинквентного поведения (F(4.237) = 5.842, р = 0.001). Соматические жалобы и симптомы социальной дезадаптации значимо более выражены у 12 - 13-летних по сравнению с 16 - 17-летними подростками (t(241) = 1.179, р = 0.010). В группе 14 - 15-летних (t(241) = 1.527, р = 0.000) и 16 - 17-летних 0(241) = 1.524, p = 0.002) подростков значительно больше детей с симптомами делинквентного поведения, чем в группе 10 - 11-летних. Ни один из эффектов взаимодействия между переменными пола и возраста не был значимым.

Структурное моделирование (подбор моделей). Анализ многомерных генетических моделей2 для родительских, подростковых и учительских оценок эмоциональных и поведенческих проблем подростков показал, что психометрическая модель соответствует данным лучше, чем биометрическая модель и модель установки эксперта (см. табл. 2). Согласно психометрической модели, оценка каждого эксперта (родителя, подростка и учителя) включает как общий для всех экспертов, так и уникальный для каждого из них компоненты. Исходя из того, что биометрическая модель никогда не соответствовала данным лучше, чем психометрическая модель, можно предположить, что подростки, родители и учителя оценивают одну и ту же эмоциональную или поведенческую особенность подростка. Поскольку психометрическая модель описывала данные лучше, чем модель установки эксперта, то можно говорить о том, что различия в оценках экспертов связаны не только с ошибкой и установкой в оценке экспертов (например, в результате разных критериев, норм, стандартов), но и с аспектами реального поведения (фенотипа) ребенка, уникальными для восприятия каждого из экспертов. Полученные результаты согласуются с данными американского [28] и нидерландских [11, 13, 29, 52, 53] близнецовых исследований поведенческих и эмоциональных нарушений, выполненных на испытуемых разных возрастов. Ни одна из многомерных моделей не дала адекватного описания полученных данных для шкалы общей проблемности (х2(81) = 124.074, р = 0.001).

Результаты аппроксимации психометрической модели показали, что каждая группа респондентов предоставила достаточно надежную оценку эмоциональных и поведенческих проблем подростков: факторные нагрузки оценок каждой группы экспертов на общий фактор варьировали от 0.36 до 0.63. От 13 до 40% дисперсии оценок объяснялось общим латентным фактором. Оценки экспертов определялись общим восприятием поведения подростка, однако основная часть дисперсии оценок эмоциональных и поведенческих проблем объяснялась теми аспектами поведения ребенка, которые были уникальны для каждого из респондентов. Эти уникальные аспекты восприятия объясняли 60 - 87% дисперсии шкал проблем.

Интерпретация общего латентного фактора. Оценки трех групп экспертов значимо коррелировали и включали общую для них вариативность, на что указывают результаты факторного анализа и нагрузки на латентный фактор в психометрической модели. Этот общий фактор описывает тот вариант синдрома, который наблюдается всеми экспертами и, следовательно, проявляется в разных ситуационных контекстах. Исследования показывают, что такого типа поведение, о котором сообщают несколько экспертов, выражено в экстремальном значении на кривой распределения проблемного поведения в популяции [10]. Результаты, полученные для данного фактора, важны, несмотря на относительно небольшие нагрузки каждой из трех оценок на этот фактор. Общий фактор объясняет небольшую пропорцию дисперсии каждой оценки потому, что проблемное поведение, обнаруживаемое в разных контекстах, является редким в популяции.

Интерпретация факторов, специфичных для каждого респондента. Ситуативное проблемное поведение, которое объясняло самый большой процент вариативности в каждой из трех оценок, может представлять более распространенную и менее грубую форму проблемного поведения.

В табл. 3 представлены стандартизированные оценки общих и уникальных для каждой группы экспертов компонентов фенотипической дисперсии, полученные для полной психометрической модели. Как видно из данных табл. 3, показатели наследуемости, выявленные на основе оценок всех экспертов (т.е. подростков, родителей и учителей), варьируют в зависимости от шкалы и пола подростка.

На следующем этапе тестировалась необходимость учета половых различий в структуре фенотипической дисперсии исследованных признаков и значимость различных компонентов дисперсии: общих и уникальных для каждого из экспертов аддитивных генетических влияний и влияний общей среды.

Таблица 2. Результаты подбора биометрической, психометрической моделей и модели установки эксперта для подростковых, родительских и учительских оценок

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12